Путешествие Иеро

Ланье Стерлинг

Он наклонился и его мертвенно-бледная маска лица оказалась совсем рядом с бесстрастным коричневым лицом Иеро.

– Клянусь, ты чем-то отличаешься от остальных, поп. Мы сможем договориться. Подумай об этом. Обычно пленники нужны нам только для развлечения. Нашего, а не их, должен сказать. Но в твоем случае… кто знает?

– А теперь – вставай, – сухо добавил он, – иди за нами и перед Чи-Чауном. И делай все, что тебе скажут. Проживешь дольше. – Он повернулся и пошел из каюты. По пятам за ним шел молчаливый помощник.

Иеро быстро встал, но недостаточно быстро, чтобы избежать злобной пощечины ревуна, одновременно толкнувшего его к дверному проему. Священник был еще слаб и поэтому упал на колени; огромная лапа схватила его сзади за ворот и резко поставила на ноги, толкнув дальше.

Прямо

перед собой он увидел башмаки второго человека, поднимающегося по узкому трапу. Короткий коридор был серым и ровным, если не считать нескольких дверей, похожих на дверь его каюты. Он мельком подумал, нет ли за одной из этих дверей Лючары, но не осмелился мысленно прощупать окружение. Когда он выбрался из носового люка, подталкиваемый ревуном, то обнаружил, что дождь еще идет и даже усилился. Он попытался оглядеться, но тут двое других людей в серых капюшонах взяли его под руки и полу-провели, полу-проволокли к борту. Там его столкнули по трапу в большую весельную лодку. Они оказались в гавани, укромной якорной стоянке, окруженной высокими шпилями гладких скал, вздымавшихся из пресноводного моря. Несмотря на дождь и туман, священник смог заметить еще несколько кораблей, один с мачтами, стоящих на якоре неподалеку. Все они были небольшими и никакого движения на них заметно не было.

Позади них огромный ревун скорчился на корме, а двое хозяев этого монстра стояли выпрямившись на носу. На веслах посередине лодки сидели двое полуголых рабов, белокожих людей, покрытых шрамами; их волосы и бороды сбились в колтун и были давно не стрижены. Рабы воняли даже сильнее ревуна, если это вообще возможно, глаза их были пустыми и апатичными. Они уставились на воду и не издавали ни звука.

Когда Иеро оглянулся, стараясь поворачивать голову как можно более осторожно, ему впервые удалось рассмотреть корабль, пленивший его. Он был остроносым, длинным и узким, с корпусом из темно-серого металла, с металлической же кабиной. Сразу за кабиной вздымалась короткая загадочная башня, из «вороньего гнезда» которой топорщились странные стержни и какие-то приборы на жердях, похожие на гигантские хлопушки для мух. На носу стояло орудие, поразившее священника, заботливо укутанное чехлом.

Лодка повернулась и корабль выпал из поля зрения Иеро. Прямо перед собой сквозь туман Иеро увидел причал, каменный док, выдававшийся в воду из каменистого островка. На островке, полуспрятанном нависшим утесом, стоял приземистый замок, сквозь огромные, открытые сейчас, ворота которого виднелась невысокая каменная башня. Серые стены возвышались футов на тридцать над окружающей их скалой.

Казалось, ничто не росло на островке, везде был лишь серый или черный камень. Наверху стен вышагивало несколько фигур, но они не были похожи на часовых. Видимо, крепость Нечисти охранялась не часовыми и не оружием.

Представитель Нечисти, С'дуна повернулся и посмотрел на Иеро. Потом он показал на маслянистую воду, по которой они плыли.

– Смотри, поп! У нашего острова много стражников и часовых. Смотри и запоминай! Никто не покидает Мертвый остров Манун без разрешения!

Иеро посмотрел на воду, куда указывал белый палец. Рядом с лодкой ясно виднелась, несмотря на дождь и туман, круглая штуковина нескольких футов в поперечнике, похожая на часть толстой кишки, увеличенной во много раз. Когда она повернулась и изогнулась, Иеро увидел вначале глаза, затем голову и голова эта была ужасной. Это было что-то вроде гигантского червя, чей круглый, приспособленный для сосания рот не мог закрываться, но ритмически глотал и морщился. Рот был заполнен острыми клыками, расположенными концентрическими окружностями. Существо нырнуло под лодку и оказалось, что у него длинное, во много ярдов, тело. Плыло оно беззвучно.

Иеро посмотрел на С'дуну и слегка пожал плечами. Его лицо оставалось спокойным.

С'дуна злобно ухмыльнулся.

– Клянусь, ты твердый орешек, попик. Посмотрим, насколько твердым ты окажешься, погостив в замке нашего ордена на Мануне. Приятное местечко, не правда ли?

Иеро не обращал внимания на его слова. Когда лодка подплыла ближе к пустынному острову, началась атака на его мозг. Он чувствовал, что

С'дуна знает об этом, но сам в нападении не участвует. Силы, затаившиеся на острове, знали о Иеро и их нападение было результатом долгих приготовлений. Атака эта была не только атакой, но и тестом и, странным образом, приветствием. Он понимал, что подвергается чудовищному и все возрастающему давлению. Его собирались уничтожить, если это возможно, и, в то же время, ему позволяли, если он сможет, защищать себя. В самой природе натиска чувствовался какой-то элемент сомнения. Нечисть, правившая Мануном, еще не знала, с кем или с чем имеет дело. Его могли убить, когда он был без сознания. Но адепты Нечисти были в достаточной степени напуганы и решили поэкспериментировать с ним. К тому же они, очевидно, думали, что его можно будет каким-то образом заставить присоединиться к ним!

Ему помогли сойти, вернее вытолкнули на причал и, следуя за людьми, с ревуном позади, он подошел по гладкой каменной дорожке к воротам замка Нечисти.

Это последнее физическое усилие, хотя и не особо напряженное, чуть не лишило его последних сил. Он не мог знать, как долго пролежал без сознания, но чудовищно устал и хотел есть и пить. Однако, он не ожидал подобной любезности от врагов, особенно что касалось отдыха. Преимущества, которые получают, допрашивая ослабленного, полуистощенного пленника, очевидны. Но и сам процесс удержания мысленного блока против ментального нападения быстро истощал его психическую энергию и Иеро слабел в геометрической прогрессии. На полпути к пологим ступеням лестницы он упал, а когда огромная лапа Чи-Чауна поставила его на ноги, упал снова. Он не делал попыток встать, сосредоточившись лишь на том, чтобы держать мысленный барьер, в то же время поставив нервный блок против любых физических ощущений. Пока он лежал, ревун бил его, но священник ничего не ощущал.

С'дуна задумчиво посмотрел на него.

– Погоди, – сказал он, подняв мертвенно-белую руку, останавливая разошедшегося лемута. – Подними его. Что толку для нас, если он тут и помрет. Он быстро истощает себя, а нам еще предстоит долгая и приятная беседа, если не более того. Неси его осторожно, Чи-Чаун, будто несешь своего грязного щенка, ясно?

Иеро должен признать, что колдуну подчинялись беспрекословно. Две огромные волосатые руки мягко подняли его и, хотя вонь от монстра была невыносимой, он сумел заблокировать себя и от этого. Таким образом его несли в замок Мануна. Мало кто из вошедших в это злодейское место покидал его, а среди тех, кто противостоял черным намерениям Нечисти, таковых не было вовсе.

Когда его внесли во внутренний двор крепости, ментальное давление ослабло. Иеро почувствовал, что С'дуна каким-то образом подал знак, что пленник очень истощен и лучше всего дать ему немного отдохнуть. Что бы ни было тому причиной, но давление и прощупывание прекратилось и, хотя он и продолжал удерживать силовой щит, священнику удалось оглядеться.

Крепость была не особенно большой. Она занимала площадь что-то около двухсот квадратных ярдов. К углам стен вели ступени, а сами стены были достаточно широкими, чтобы по ним можно было ходить. По ним и ходило несколько фигур в плащах с капюшонами, тех самых, которых он видел с лодки. Вооруженных людей там не было, да и вообще не было видно никакого оружия, кроме мясницкого ножа в лапе Чи-Чауна.

Возвышающаяся перед ними квадратная башня была невысокой, этажа в три, и в ней было мало окон. Да и те, что были – узкие щели, расположенные в беспорядке. Крыша была плоской, так что строение напоминало огромный плоский серый куб. Сам его вид каким-то образом наносил оскорбление любым человеческим чувствам. Мостовая, по которой они шли, была выложена такими же каменными плитами, что и стены и сам форт. Все, как казалось священнику, было сделано с одной целью, с сухой и злобной действенностью, отказывающей в праве на существование красоте, вкусу и даже самой жизни. Глубоко-глубоко внутри его, в самой сердцевине сущности, пробежала дрожь, но никто не заметил и не понял его состояния. К тому же, его любопытство, даже здесь, не было полностью сломлено. Никто так глубоко не проникал в повседневную жизнь врага, как сейчас он. Он должен, несмотря ни на что, помечать все.