Путешествие к центру Европы

Митин Владимир Васильевич

Наконец подъехал «хозяин». Он артистически поставил автомобиль так, чтобы не забрызгать мои брюки, сам включил печку и сам же замолчал, ожидая начала разговора. Но я не говорил, а думал…

Машина «хозяина» — маленький уютный отель, бегущий себе на справных колесах по нашим широтам и меридианам. В нем обязательно приспособлена «Спидола», автоматически включающаяся при первых позывных Великого Футбола. Пепельницу не стибрил бы у «хозяина» даже корнет Савин, а при поездке с роженицей этот экипаж превращается в ковчег, парящий над коммунхозовскими ухабами. Это «хозяин» подчас пренебрегает красным светом, везя

на железнодорожный вокзал клиента, сдуру угодившего на автостанцию за десять минут до отхода поезда…

Все-таки будем, товарищи, ездить в такси!

КОЕ-ЧТО О ПРОДАВЦАХ И ПОКУПАТЕЛЯХ

Есть сфера, ускользнувшая от рубрики «Знаете ли вы?». Подсчитано, сколько шагов сделает человек до финальной своей черты. Не успеете вы приползти домой из учреждения, а статистика уже корит вас за то, что вы проспали треть вашей жизни. Также учтены бифштексы и пиво, поглощаемые субъектом средней прожорливости.

А между тем человек еще не родился, а надо уже тратить бремя на магазины. И не достань вы вовремя детской коляски, будущий потребитель бифштексов, этот пожизненный марафонец и храпун, еще долго будет сопеть на двух бывших венских стульях, сдвинутых Вместе.

Мало есть романов о вальцовщиках и ткачихах. Так точно. Ну, а о продавцах и покупателях? «Книга жалоб» — вот и вся беллетристика. Правда, имеется и официальное слово, вычеканенное во всей своей медальной наготе: «Продавец и покупатель, будьте взаимно вежливы!»

Выполняя данную работу, автор желал хоть как-то восполнить брешь в изящной словесности. Являясь же еще и покупателем, он свято помнил о взаимности. Итак:

Две точки зрения

…Вот он стелется по залу с чеком в губах… Торг всемогущий и заступник-директор Я. М. Цеппелинчик, пронесите! Мимо, к Паше в бакалею. Пусть там голосом механическою полотера он стребует «цибик индейского чаю и двести сорок три грамма макаронов.» Клава, спрячь жалобную в морозильник! Но нет. Он близится. И что у него очки — электронные, что ли? Ишь ты, как впился в весы. Батюшки, не оплошать бы… А Коля пришел из школы и не кормлен, а у сменщицы — свинка… Ну, ну… Ему, поди, три кило «краковской» нарезать… Вот он. Лучше уйтить и повеситься. Ну, факт: восемьсот Эдемского сыра помельче. Еще тоньше? Гражданин, а куда же я жир дену? У всех печень… Ну и глазищи, рука трясе…

— Продавец! Здесь у вас ноль семьдесят три сотых грамма недовес. Пз-прэ-шу жалобную книгу!

* * *

…Оне только и норовят… Ишь-ишь, зубы заговаривает: вам, мол, порезать? Врешь, голубушка, от меня ни-ку-да не денисси… Развалится она, если порежет. Так, два кила баранины. Соль. Майонез здесь или в молочном? Спички… Гражданин, отзыньте с ноги, добром прошу! Ага. Кассирша на две копейки обсчитала. Эдемского — два с полтиной, «Солнцедарр» — рраз… У меня две пустые бутылки… Одна, конечно, со щербинкой, но если вот так повернуть, то не заметят… Какой же это, гражданка кассирша, рваный рупь? Он никакой, гражданка, не рваный… Жу…

— А еще в шляпе: кусочница! Тебе не сыр покупать, а мотыля в зоомагазине. Вапи отсюда, покеда

я тебя гирей…

Человек, Которого Необходимо Обсчитать

Он и впрямь даже не стелется, а катит колобком по залу. Рот его разверст в наисладчайшей улыбке: это не вы, товарищ майор, копеечку обронили?

Во-первых, он все забыл: где он, зачем его сюда прислали. За водой? Нет, вроде бы Матильдочка что-то говорила про огурцы… Ну, куплю-ка я какао…

Во-вторых, он еще во власти миттельшпиля, из которого так тиранически вырвала его Матильда. Что хотите, а Капабланка так бы не сыграл. Это все Нимцович попутал: надо было слона на эф шесть.

В-третьих, когда его очередь подходит, он ласково смотрит в кассовый аппарат и молчит. Стоящие за «Экстрой» мертвят ему клешнями плечо, старушка с косичками больно щиплет за ляжку, но он только пыхтит. Ясно, сыр он «пробивает» вовсе в третью секцию, а за яйцами и так в кассу платить не надо, их продают с рук.

И вообще он ужасен! Запутавшись ногами в шарфе, он плюхается на пол посреди зала или к тотальному злорадству общественности побивает все пять бутылок с кефиром. Ему нужны брюки, но купил он пиджак.

Внезапно озаренный, он бросается к кассе и, крича: «Мне только доплатить двенадцать копеек!» — протягивает кассирше «четвертную». Кассирша смотрит на него долгим-долгим взглядом, причем от кассы исходит мерцание. «Сейчас я с ума сойду», — решает кассирша. Она зажмуривается, хочет крикнуть: ко мне! И обсчитывает клиента сразу на шесть с полтиной.

А теперь судите ее!

Добрый директор Цеппелинчик

За глаза его в магазине называют Змей Горыныч по причине предельной въедливости, но любят. Всем он отец. Продавцы его предприятия сытые, вежливые, веселые. Он всем достал путевки и устроил детишек в лагеря, и план божеский.

Самой в прошлом — непременно фронтовик, контужен, отчего недослышит, но если в зале запахло порохом, он тут как тут, и его залповое: «Что вы хотели?» — звучит голубиным ворчанием. Он чище, чем Талейран, решает сложнейшие коллизии, завязывающиеся по линии — торг, план, покупатель, ОБХСС, — и магазин его вечно в передовых, а о том, что кого-то обсчитали, тут и не слыхано. «Книга жалоб» распухла от благодарностей, и ночью Я. М. Цеппелинчик восседает со счетами в своем кабинетике под непереходящим знаменем, словно в ночи под Аустерлицем.

При коллективных поездках на острова Зеленого Змия он обязательно с массами и трезв: доглядеть, не утоп бы кто из коллектива либо не сцепился с гуляющими по соседству молодцами из магазина «Спурт».

Своих продавцов он то и дело гоняет на курсы; в магазине чистенько, а очередь любая тает, как быстрорастворимый рафинад. Милости просим!

Слепоглухонемая

Это только для вас. Работает в промтоварах. Молода, царственна, недоступна. На голове — фортеция из чужих волос, в коих запутались обрывки мелодии «Даррогай далиннаю», конфетти и билет на Рафаэля.