Путешествие к центру себя, или Трикстер и другие субличности. Терапевтическая сказка
Шрифт:
И тут я начинаю ржать в голос. Вот уж кто я сейчас точно не – так это красота. Сижу взмыленная, зареванная, лохматая, с размазанной тушью на щеках, – потому что умываться мой капризный ребенок не захотел, – обляпанная мороженым, обложенная засморканными платочками, да еще и недовольная! Я кто угодно сейчас! Только не красота!
– О! – удивляется Трикстер, услышав мой смех. – Вижу, мои уроки не прошли даром! Хороший первый шаг, дорогая. Что будешь делать дальше?
Дальше я пошла умываться, выкинула сопливые платки, протерла стол, причесалась и сообщила Критику, что он услышан. Сказала детям, что киношечка и книжечка будут после
– Всего четыре? – кинула уничтожающий взгляд на Трикстера. – По какому поводу, собственно, паника? Подвинься.
– Упс, – икнул Трикстер. – Подстава… Ее не ждал.
– Сгинул! Живо! – главред рыкнула так, что даже я вжалась в кресло. – Полтора часа до эфира! Текст мне. Быстро.
Прошло полтора часа…
– Тук-тук? Ушла? – Трикстер осторожно выглядывает из-за шкафа.
– Да, вроде, – я улыбаюсь до ушей.
– Слышь, мать… – выходит, озираясь по сторонам, – ты меня так больше не удивляй.
– Слышь, бать, – подхватываю, – ты меня так больше не напрягай. Я тебе, конечно, многое в своей жизни должна, но ты помнишь, ежели что, сдохнем с голоду вместе. Да? Чего замолк? Хотел бунта? Вот тебе еще один бунтарь. Получите, распишитесь… – Расправляю плечи, потягиваю шею.
– Совсем распоясалась… – И он щурится, так по-детски смешно изображая угрозу. Наконец-то нам обоим смешно. – Пошли, что ль, пофоткаемся? Настроение – самое оно!
– А и пошли!
– А главредшу свою ты ко мне таки больше не подпускай… Бр-р-р, – передернулся он.
– А будешь мне мешать работать, я вас вообще вместе поселю. В одну нейронную связь запихаю. И бегай там от нее от нейрона к нейрону, дели аксоны и выпрашивай нейромедиаторный сухпаек. Она с телека-то ушла, ее тэфями больше не купишь.
– Бо-о-оже! Мамуль… – Трикстер пучит глаза и хватается за сердце. – Откуда в тебе такая жесткость?!
– Ну-у-у… Знаешь, папуль… – подмигнула я. – У меня отличный учитель!
III. Яблоко, автомат Калашникова и клубочки
Глава посвящается Ольге Николаевой, которая на своем воркшопе показала мне, как разобраться с мечтами и истинными желаниями.
Сижу после очередного коучингового воркшопа, размышляю: о чем действительно я мечтаю? Один из проверочных вопросов на «реальность мечты»: попробуй почувствовать себя как если бы она сбылась. Именно почувствовать. Не понять что ты делаешь или думаешь, а – что чувствуешь?
Копаюсь в ощущениях… И не нахожу вообще ничего… Делаю шаг назад: а о чем я, собственно, мечтаю-то? Перебираю все, что когда-то хотела, но не смогла купить. Оно либо не дотягивает до мечты калибром – мелковато, либо уже вообще не нужно. Ну чего в принципе можно хотеть? О чем мечтать? Свой дом? Квартира в центре Москвы? Заработать столько, чтобы купить не в кредит, и именно то, что нравится, а не то, на что хватит? Не чувствую. Вообще ничего не чувствую… Слышу знакомый смешок из-за спины:
– И не почувствуешь.
Трикстер непринужденной походкой отправляется к дивану, садится на спинку, как на скамейку в парке. Достает яблоко, кривой ножик и начинает
– Но почему? – я готова отчаяться. – Я же так давно мечтаю о своем доме! Или квартире!
– Не мечтаешь… – Он никуда не спешит. Яблоко тихонько попшикивает под лезвием… – Если мне это не надо, тои тебе не надо тоже. А то, что ты когда-то поверила, что тебе это надо и что это правильно – мечтать о доме, так это не мои проблемы, мамуль.
Я бы сказала, как бесит, когда он меня так называет, но ведь тогда только так он и будет меня называть. Вот же, наградил бог альтер эго.
– Я тебе подыгрывать не буду, – закончил он мысль, – мамуль.
– Чтоб тебя…
– Хорош ботву жевать. Ты знаешь, кто в тебе реально хочет? Кто это? Он или она? Один или несколько? Дети? Подростки? Взрослые? Я? Кто хочет? И кто из нас чего именно хочет? Ты с этим для начала не желаешь разобраться?
– И кто во мне хочет?
– Ты мне решила вопрос вернуть? Я тебе его для себя, думаешь, задал?
– И то верно.
И тут я, по-моему, впервые ощущаю в комнате кого-то третьего. Этот кто-то сидит в кресле, закинув ногу на ногу. Бритый почти наголо, в деловом дорогом, непривычно строгом костюме. Он явно высокий, большой. Можно даже сказать – брутальный. Руки его спокойно лежат на подлокотниках. Он просто смотрит на меня, и его лицо совершенно ничего не выражает. Только покачивает ногой в дорогом начищенном ботинке.
– А вот и мистер Терпение! – Трикстер вскидывает к нему руку с яблоком. – Знакомься. Это твой взрослый.
– Ребят… – робко вспискиваю я, – …а во мне бабы есть? Или вы там все мужики?
Мне в ответ тишина. Понятно. Я уже знаю, когда мне не отвечают на внутренний вопрос. Значит, что вопрос вообще не тот, который нужен. Странно, что даже Трикстер не настроен подхватить мою шутку. Он вдруг становится отстраненным и окончательно сосредотачивается на яблоке.
Я разглядываю мужчину в кресле. Жесткие черты лица, четко очерченные скулы, довольно высокий лоб. Нос явно ломаный. И вот я всматриваюсь в его глаза. Они настолько светлые, что кажутся почти бесцветными, прозрачными. Холодок пробегает у меня по спине: такие глаза я в жизни видела лишь однажды. Он прошел Афганистан, работал в милиции, а когда мы «познакомились», был главарем банды, которая «прибрала меня в гости» в качестве заложника, чтобы мой папа кое-что нужное сделал.
Ему было лет сорок пять, мне двенадцать. Я провела неделю в далеком домике еще более далекой уральской деревни с ним и его «товарищами». Нет, меня не обижали, хорошо кормили, у меня была своя комната. Я вообще не догадывалась, что меня похитили.
Его называли Вертолет. И он очень много со мной разговаривал… Так много и так разговаривал, что я уже на третий день хотела только одного: побыть тут подольше. Нет, я не скучала по родителям. Я вообще ни по чему и ни по кому там не скучала. Я смотрела, как он чистит «калаши» и «макаровы», и страшно расстраивалась, когда он выходил «порешать вопросы» к регулярно подъезжавшим машинам. К концу недели он рассказывал уже о Боге и дьяволе, о том, что такое напалм, еще про Афган и про «органы», про оружие и засады, про разведку и про то, как организованы банды… Я это помню.