Путешествие мясника
Шрифт:
— Привет.
— Привет. — У нее странный голос — неуверенный и чересчур озабоченный. — Звоню спросить как у тебя дела.
— Дела? Нормально. — Гвен не знает о моем сегодняшнем приключении. Никто не знает, кроме Д. — Почему ты спрашиваешь?
— Просто так. Вдруг захотелось узнать, как ты поживаешь. Мы ведь давно не разговаривали.
Я оглядываюсь на Эрика. Он в противоположном конце комнаты сидит на диване, смотрит телевизор, потягивает вино. Я тоже делаю большой глоток из своего бокала и отвечаю как можно более небрежно:
— Спасибо. У
— Нет, спасибо. Не сегодня, но в ближайшее время обязательно. Завтра будешь в Интернете?
— Конечно. — Я догадываюсь, что она все знает, и понимаю откуда. Мне только не ясно, что это может значить.
— Хорошо, тогда и поговорим. И… я тебя люблю, Джули.
— Я тебя тоже., — Хорошего вам вечера. Будь подобрее к себе.
— Хорошо. Пока.
Я опускаю телефон и, когда нажимаю на кнопку отбоя, замечаю, что рука опять дрожит. Конечно, на новой работе она часто устает к вечеру. Эрик отрывается от экрана телевизора:
— Кто это был? Гвен? Что ей надо?
— Да просто так позвонила. На днях придет к нам на обед. Хочешь еще вина?
Я подливаю вина себе, а потом иду к Эрику и выливаю остатки в его бокал.
Я научилась очень ловко перевязывать шпагатом куски мяса для жарки, и это занятие доставляет мне большое удовольствие. Мне кажется, в нем отчетливее всего проявляется суть работы мясника. Это тонкое и иногда довольно болезненное дело. Шпагат врезается в пальцы, нарушает циркуляцию крови, но сами движения — виток, узелок, снова виток — кажутся мне изящными и женственными.
Чем ближе праздники, тем больше у меня практики. На День благодарения люди любят жарить большие куски мяса. Сезон праздников для нас — самое сумасшедшее время в году: у дверей выстраивается очередь, покупатели нервничают; все спешат получить свою специально откормленную индейку, или паштет, чтобы подавать с коктейлями, или бекон для брюссельской капусты. Каждый год команда Флейшера пытается как-то отпраздновать эти дни. Все облачаются, хотя бы частично, в маскарадные костюмы, а Джессика раздает пластиковые стаканы с пивом. В этом году дежурить за прилавком останется Хейли, совсем недавно принятая на работу, невозможно молодая, миниатюрная, прелестная и улыбчивая. Ей предстоит обзванивать наших заказчиков и успокаивать клиентов. Я с удовольствием подменила бы ее.
Но вместо этого мы с Эриком проводим праздник во Франции, в Дижоне, в компании его отца и мачехи. Эрик принимает участие в ежегодном марафоне «Божоле». Раньше он никогда особенно не увлекался бегом, но, когда наш брак начал прямо у нас на глазах разваливаться, пристрастился к спорту. Он уже участвовал в нью-йоркском марафоне и не намерен на этом останавливаться. В день забега мы встречаемся на финише, в конце довольно крутого подъема в центре одного из городков провинции Божоле, на средневековой, вымощенной булыжником улице.
— Ну, как все прошло? — спрашиваю я, целуя его в потную щеку.
— Отлично! Немного
— Ты шутишь! — восторженно восклицает Джо Энн. Из всех эмоций она предпочитает радостное изумление перед чудесами этого мира.
— Я, правда, вина не пил, о чем сейчас жалею.
— Неужели они действительно предлагают вино во время марафона?
— Представь себе.
Эрик всегда выглядит удивительно бодро после таких забегов, хотя весь остаток дня соображает немного хуже обычного. Он словно создан для преодоления трудностей. Честно говоря, я думаю, что бег помогает ему сохранить остатки здравомыслия.
— Зато я получил вот это. — Эрик показывает на блестящую серебристую чашу, висящую на широкой ленте у него на шее. — Кто-нибудь знает, что это такое?
— Думаю, это tastevin — такой бокал с претензиями для сомелье.
— А у сомелье бывают бокалы без претензий?
— Верно замечено.
Мы живем в очаровательной деревенской гостинице, очень старом каменном доме со светлыми комнатами и высокомерной хозяйкой-француженкой. Нам с Эриком тут нравится. Но, хотя мы с ним и его родителями постоянно находимся вместе, большую часть времени я чувствую себя одинокой. Мне кажется, Эрик испытывает то же самое чувство. Иногда я незаметно слежу за ним и вижу, какие тоскливые у него глаза. Мы больше не сердимся друг на друга: у нас нет для этого причин, поскольку и его, и моя измены остались в прошлом. Но я часто спрашиваю себя, скучает ли он еще по той женщине, с которой порвал. Я не знаю ее, зато знаю, сколько радости приносит простой роман без заморочек и драм.
Когда в городе мне попадается кафе с выходом в Интернет, я тут же отправляю очередное электронное письмо. Это происходит независимо от моей воли, так же как, например, чихание.
«Я все время думаю о том, как хорошо нам было бы тут вдвоем, как мы бродили бы по улицам, просто так, без всякой цели… Я представляю себе, как совсем скоро ты опять начнешь разговаривать со мной, и мы будем вместе, и станем вспоминать обо всем этом, как о смешном эпизоде… хо-рр-хо-рр-хо-рр-хоррр».
Я очень стараюсь не ждать ответов на эти письма и в самом деле никогда их не получаю.
День благодарения мы отмечаем очень долгим ланчем в мишленовском ресторане. Мне никак не удается сосредоточиться на еде, и потом я не могу вспомнить ни одного из множества съеденных блюд. Слава богу, что на этот раз я избавлена хотя бы от футбола — самой ненавистной мне составляющей этого праздника. Не знаю, откуда взялась во мне эта глубокая антипатия ко всем зрелищным видам спорта, но мне неприятно даже находиться в одной комнате с телевизором, транслирующим матч. Это один из немногих вопросов, по которым мы с Эриком резко расходимся во мнениях. В этом году ему приходится то и дело выходить в Интернет, чтобы узнать счет. В таком виде футбол меня вполне устраивает.