Путешествие на Луну
Шрифт:
— Недурно, недурно! — проговорил он с улыбкою. Затем, обратившись к старому ученому, который бесстрастно смотрел на его проделки, Фаренгейт прибавил: — Браво, дорогой профессор! Хвала вам и честь! Ваш вагон устроен прекрасно, и если прочность его соответствует отделке, то мы совершим в нем приятное путешествие.
— Очень рад, мистер Фаренгейт, — ответил Михаил Васильевич. — Но вы еще не все видели.
С этими словами старый учёный открыл отделение, где помещались бочки с водой, консервы, провизия, вино и масса других запасов. Затем, поднявшись вверх
Фаренгейт был на верху восторга.
— Ей-Богу, это просто чудо! — воскликнул он. — В Америке вы были бы миллионером через полгода, — прибавил янки, пожимая руку Гонтрана.
Физиономия графа выражала полнейшее согласие, хотя в душе Гонтран сильно сомневался в правдивости слов американца.
"Лишь бы только нам не изжариться живьем при отлете и не разбиться вдребезги во время путешествия!" — думал он. Но, взглянув на бесстрастное лицо профессора, на спокойствие Сломки и покорность Елены, молодой ех-дипломат мигом успокоился…
Наступило томительное молчание. Минуты казались бесконечными. Наконец инженер взглянул на свой хронометр. Было три часа.
— Пора, пожалуй, делать окончательные приготовления к отъезду, профессор? — обратился он к старому ученому.
— Уже?! — одновременно сорвалось у всех.
Елена и Гонтран слегка побледнели.
— А как вы думаете, граф? — обратился к молодому человеку Михаил Васильевич.
— Пожалуй, по мне и пора, — отвечал Гонтран, стараясь казаться твердым.
Немедленно Сломка герметически закрыл, при помощи гаек, дверь снаряда, затем пустил в ход автоматический распределитель искусственного воздуха.
Кроме его и профессора, все другие путешественники с беспокойством посматривали друг на друга, тщательно наблюдая за дыхательными движениями своих легких.
"Лишь бы только не задохнуться!" — думал каждый.
Гонтран вынул свои часы. Но проходили секунды, бежали минуты, а никакого признака удушья не наблюдалось. Всем дышалось превосходно.
— Ура, профессор Осипов! — воскликнул Фаренгейт, с энтузиазмом подбрасывая вверх свою дорожную шляпу.
Елена, оправившись от страха, принялась распоряжаться в вагоне, словно у себя в Петербургской квартире. Поставив посреди салона обеденный стол, она накрыла его белой скатертью и расставила приборы.
— Как! Уже обед?! — воскликнул Гонтран. — Но ведь только пять часов!
— Мне думается, что лучше пообедать до отъезда, — отвечала девушка. — Как ты думаешь, папа?
— Конечно, конечно, дитя мое, — одобрил старый учёный. Джонатан Фаренгейт уже уселся и успел повязать себе на шею салфетку. — Ну, сделаем честь этому земному обеду, может быть, последнему в нашей жизни, — проговорил он, стукая по столу ручкой ножа.
—
Эти слова приятеля заставили Гонтрана сильно вздрогнуть.
— Не каркай пожалуйста, — обратился он к инженеру. Однако не прошло и пяти минут, как, благодаря прекрасному бургундскому, молодой дипломат оставил все свои страхи на дне стакана и принялся воздавать должное кулинарному искусству своей невесты.
Завязался оживленный разговор. Компания весело пировала, забыв о предстоящем страшном моменте. Воодушевлённый вином, Вячеслав Сломка только что наполнил бокал шампанским и собирался провозгласить тост за Михаила Васильевича, как вдруг вагон вздрогнул всем основанием. Земля заволновалась. Глухой треск послышался со стороны обсидиановой массы.
Все пассажиры вагона смолкли и беспокойно взглянули друг на друга.
Старый ученый первый оправился и быстро поднялся со своего места.
— Извержение! — воскликнул он.
— Извержение! — весело повторил за ним Сломка. — Добро пожаловать! И, осушив залпом стакан, молодой инженер добавил взволнованным голосом: — Господа, я пью за уважаемого Михаила Васильевича и Котопахи, за две силы, одну разумную, другую грубую, благодаря которым мы отправляемся и загадочную область неведомых миров!
Все последовали его примеру, затем взглянули на часы: было без четверти шесть.
— Началось! — прошептал Гонтран.
— Нет, это, верно, лишь приближение землетрясения, — равнодушно заметил его друг.
— А что, профессор, если мы отправимся раньше назначенного вами времени? — спросил американец.
— Очень возможно.
— Что же в таком случае делать?
— Да ничего. Нельзя бороться с слепыми силами природы, особенно с вулканическими. Ускорить извержение еще, пожалуй, можно, и я принял для этого меры, на случай, если бы оно замедлилось. Но удержать взрыв подземного огня — вне сил человека.
Слова Михаила Васильевича были встречены глубоким молчанием. Каждый углубился в собственные мысли, ожидая роковой минуты, которая должна была или уничтожить смельчаков, или привести в исполнение отважный проект старого учёного.
Гром извержения и подземная пальба с каждой секундой все усиливались. Вагон качался, словно утлая лодка на морских волнах. При каждом ударе наши путники ожидали, что вот — вот огненная лава и сжатые газы найдут себе проход и выбросят вагон в пространство, или вдребезги разобьют его.
Однако обед окончился без препятствий….
ГЛАВА XXIV
Среди мёртвого молчания, царившего в вагоне, часы пробили шесть.
— Еще десять минут остается нам быть на земле, — проговорил Михаил Васильевич.