Путешествие на Луну
Шрифт:
Немедленно была зажжена электрическая лампа, и все тщательно стали закрывать ставни окон, привязывать мебель ремнями, запирать ящики.
— Торопитесь, торопитесь, друзья мои! — понукал своих спутников старый ученый.
Гамаки были свернуты, и все путешественники улеглись в ящики, уже раз сослужившие им службу.
В вагоне наступила глубокая тишина, нарушаемая лишь равномерным тиканьем часов. Каждый молчал, ежесекундно ожидая решительного момента…
Вдруг ужасающий толчок потряс весь вагон… Люстра с лампами упала и разбилась вдребезги… Ремни порвались, и мебель с грохотом покатилась во все стороны.
Только из ящиков, где
Желанная цель была достигнута! Путешественники были на Луне!!..
ГЛАВА XXXI
Весьма интересен тот факт, что, хотя Луна гораздо меньше Земли, однако жители ее, — если только таковые существуют, — должны быть значительно выше нас, земных людей, а их здания, — если только они строят последние, — пропорционально объёмистее наших домов.
"Существа нашего роста и нашей силы, будучи перенесены на Луну, весили бы в шесть раз меньше, чем мы, обладая в то же время силой в шесть раз превосходящей нашу. Они отличались бы удивительной легкостью и проворством, легко носили бы тяжести в десять раз больше веса их тела и без труда передвигали бы массы в тысячу килограммов".
"В самом деле, весьма естественно предположить, что, не будучи подобно нам прикованы к земле силою тяготения, они должны достигать гораздо больших размеров, оставаясь в то же время относительно легче и подвижнее. Если бы Луна была окружена более плотной атмосферой, то селениты, лунные жители, могли бы даже, без сомнения, летать подобно птицам; но известно, что атмосфера земного спутника недостаточна для такого полёта."
"Мало того, далее, что обитатели Луны, при равной с нами мышечной силе, были бы в состоянии
воздвигать сооружения более высокия, чем наши, — для них является прямой необходимостью придавать этим сооружениям гигантские размеры строить их на массивных основаниях; это — для устойчивости и прочности.
"Недаром такие опытные наблюдатели, как Гершель, Шретер, Груитуизен, Ситров, уверяли, что они собственными глазами видели на Луне признаки строений, "сделанных руками людей." Правда. позднейшие исследования показали, что эти строения, — валы, траншеи, каналы, дороги, — не искусственного, а естественного происхождения; правда и то, что самые сильные телескопы не показывают нам на Луне никакого следа жилищ, а между тем большие города можно было бы легко различить. Заметим, однако на это, что поселения обитателей Луны могли бы быть замечены нами только в таком случае, если бы они походили на наши земные поселения. Но ничто не доказывает, чтобы существа и предметы земного спутника хотя сколько-нибудь походили на наши. Напротив, все данные заставляют нас думать, что между двумя планетами существует самое крайнее несходство. Отсюда
Так говорит в одной из своих книг французский астроном, немало потрудившийся для науки, тот самый ученый, с которым Михаил Васильевич сначала смешал своего будущего зятя, — читатели, вероятно, догадываются, что мы разумеем Камилла Фламмариона.
Каково бы было удивление и радость славного служителя науки, если бы он, подобно своему молодому однофамильцу, мог перенестись на Луну, в этот загадочный мир, тайны которого он годами изучал в телескоп и которому посвятил немало увлекательных сочинений! Он мог бы воочию убедиться, что нисколько не ошибался своих предположениях, — что жизнь Луны именно такова, какой он ее себе представлял…
Солнце только что взошло над полушарием, на поверхность которого упал вагон-граната наших героев. Бесчисленные пики и кратеры там и сям поднимали свои высокие вершины, бросавшие длинные тени…
Среди обширного круглого углубления, походившего на вырытый в почве бассейн без воды, углубления темного и мрачного, куда едва пробивался солнечный луч, — возвышалось странное строение. Конической формы, оно своим видом напоминало огромную клетку из высоких бревен, закрепленных основанием в почве и сходившихся наверху. Высота клетки была не менее пяти метров. В одном углу ее, разбросанные в беспорядке, валялись все принадлежности и инструменты вагона-гранаты, а посредине, на земляном полу, лежали пять неподвижных тел.
То были тела профессора Осипова и его спутников. Бездыханные, застывшие в своих позах, они казались трупами… Но вот золотой луч солнца, упав на дно странного углубления, скользнул по бледному лицу Гонтрана Фламмариона.
Этого было достаточно, чтобы пробудить молодого человека от его глубокого сна. Его тело медленно зашевелилось, застывшие члены судорожно вытянулись, отяжелевшие веки поднялись, открывая тусклые, стеклянные глаза.
Очнувшись, Гонтран еще довольно долго лежал на спине, бессмысленно блуждая кругом глазами. Затем сознание мало-помалу стало возвращаться, а вместе с ним и память. Поражённый зрелищем, столь отличавшимся от привычного вида внутренности вагона, граф начал протирать глаза, чтобы убедиться, не грезит ли он.
В это мгновение взгляд его упал на распростертые тела спутников.
— Мертвые! — все мертвые! — в ужасе воскликнул Гонтран и, быстро вскочив, подбежал к телу, лежавшему ближе других. Это оказался Сломка.
— Вячеслав! — дрожащим голосом проговорил ех-дипломат, — Вячеслав!
С этими словами граф пытался приподнять своего друга… Странная вещь, — он легко поднял его и мог свободно держать на весу одной рукою!
Разбуженный инженер немедленно проявил признаки жизни. Он протяжно зевнул, полуоткрыл глаза и сонным голосом спросил:
— Ну, что тебе?
— Ты жив! — радостно вскричал Гонтран. — Ты жив!
Это восклицание окончательно разбудило Сломку.
— Жив? — спросил он. — Конечно… Ведь ты же сам жив, — отчего же и мне не быть живым? Гонтран покачал годовой.
— Если бы ты видел себя за минуту перед этим, бледного, без движения… как наши несчастные спутники… И граф указал приятелю на тела Михаила Васильевича, Леночки и Фаренгейта.
— Где же мы сейчас? — спросил затем молодой человек Сломку, озираясь кругом. Он произнес, эти слова обыкновенным голосом, а между тем инженер их не расслышал.