Путешествие на Запад. ТОМ I

Чэн-энь У

повествующая о том, как Царь драконов нарушил волю неба и как сановник Вэй-чжэн отправил письмо в Царство мрака

Мы не будем пока говорить о том, как Чэнь Гуан-жуй справлялся со своими обязанностями и как Сюань-цзан занимался самоусовершенствованием, а расскажем здесь лишь о двух мудрых людях, которые жили на берегу реки Цзинхэ, в предместье города Чанъань; о рыбаке Чжан Шао и о дровосеке Ли Дине. Оба они отличались ученостью, хоть никогда не держали государственных экзаменов и были просто крестьянами-грамотеями. Однажды они пришли в Чанъань, один – с вязанкой дров, другой – с корзиной карпов. Продав свой товар, друзья заглянули в кабачок и изрядно выпили, а затем, захватив с собой еще по бутылке вина, спокойно отправились в обратный путь вдоль берега реки Цзинхэ, ведя тихую беседу.

– Дорогой брат Ли, – молвил Чжан Шао, – мне кажется, что люди, которые гонятся за славой и выгодой, только губят

себя. Ведь получить высокий титул все равно что с закрытыми глазами броситься в объятия тигра, а уж принять чьи-либо благодеяния не лучше, чем положить змею в собственный рукав. Как вспомнишь обо всем этом, так и подумаешь, что лучше нашего с тобой привольного житья нет. Мы живем среди гор, на берегу реки, можем любоваться красотами природы и гулять, когда нам вздумается, мы довольствуемся своей скромной участью: чем богаты, тем и рады.

– Твои слова вполне справедливы, – дорогой Чжан, – отвечал на это Ли Дин. – Но скажу тебе, что жизнь у воды все же не так хороша, как в горах.

– Ну, это ты не говори, – запротестовал Чжан Шао. – Красоту гор никак нельзя сравнить с пейзажем реки. Вот послушай, о чем говорится в стихах из сборника «Де-люань-хуа»:

В туманных пространствах струящихся вод Челнок, словно маленький листик, плывет; И я под навесом сижу, одинок, Покой охватил и меня и челнок. И песня красавицы где-то слышна… Мне кажется, слава уже не нужна, Корысть и расчеты – ничто для души, Блаженствуешь здесь, где шумят камыши. И радостно чаек приморских считать, К заросшему берегу тихо пристать, Где встретят и дети тебя и жена, Закроешь глаза – все лепечет волна; О славе, бесславье не думаешь ты, Далекий от тщетной мирской суеты.

– И все же твоим водным просторам далеко до моих гор, – настаивал Ли Дин. – Если хочешь, я тоже могу прочитать тебе стихи из того же сборника:

Где к облакам леса устремлены, Заметна крона гордая сосны; Стоит в лесу дремучем тишина, И только песня иволги слышна. Как флейта – звуки песенки лесной, И мир окутан теплою весной. Одела зелень ветви и кусты, И всеми красками цветут цветы. Но не замедлит летних дней приход… Вот снова наступает поворот, И, подбираясь, осень входит в сад, Цветы желтеют, льется аромат. Покой и радость чувствуешь тогда, А там уже подходят холода, В зиме ты удовольствие найдешь. Так – беспечально круглый год живешь. Никто, вмешавшись дерзостной рукой, Не станет мирный нарушать покой.

– Никак твои горы не могут быть лучше моего водного царства, – стоял на своем рыбак. – Ничего полезного там не найдешь. Вот что говорится об этом в стихах из сборника «Чжэгутянь»:

В стране бессмертных облака И чистая вода Для жизни нужное дают – Питье в них и еда. Послушным Я гребу веслом, Мне лодка Заменила дом. Зажариваю черепах, Креветок я ловлю Камыш, и водяной орех, И лотос я хвалю. Пусть многолетний лотос вновь Побег живой дает! Прекрасны лотоса цветы На светлом лоне вод.

– Да разве можно сравнивать твои воды с зеленью моих гор! – воскликнул дровосек. – В сборнике «Чжэгутянь» также говорится о многих полезных предметах, которые можно найти в горах. Вот послушай:

Высокие горные пики Стремятся кругом в синеву, Я в хижине, крытой травою, Средь гор и ущелий живу. Солю для себя куропаток, А мясо гусей и свиней Намного, конечно, креветок, И

крабов, и рыбы вкусней. Какая же прелесть – побеги, Съедобные листья, му-юй, Пурпурные сливы и груши!- Похваливай их да ликуй!

– Нет, уж ты не сравнивай свои горы с моей водой, – не сдавался рыбак. – Вот послушай-ка, что говорят об этом стихи из сборника «Тяньсяньцзы»:

Плыву на маленьком челне, А надо отдохнуть, Где захочу – остановлюсь, И не боюсь ничуть. Пусть за волною чередой Опять идет волна, Заброшу сеть, и без приправ Уха для нас вкусна. На трапезу садится в круг Со мной моя семья: Богатый свой улов всегда Продам в Чанъани я. На выручку куплю вина, И вдрызг я буду пьян, И одеялом старый плащ Послужит мне в туман А по ночам я крепко сплю, Не ведая забот, За знатностью я не гонюсь, Не нужен мне почет.

– И все же твоя вода не может идти ни в какое сравнение с Моими горами, – не унимался дровосек. – Вот послушай, что говорится в том же сборнике «Тяньсяньцзы»:

У самого подножья гор Я хижину сложил; Пошло на все мое жилье Лишь несколько стропил Хожу я много по горам, Валежника ищу… Кому ж входить в мои дела? – Да я и не пущу! Я сколько захочу, продам Валежника и дров, И я по рыночной цене Отдать товар готов. На выручку могу купить Дешевого вина, Чтоб выпить, если захочу, Когда душа полна Я чайник глиняный припас, И чашка есть со мной, Напьюсь и завалюсь я спать Спокойно под сосной. И до меня ни у кого На свете дела нет, И безразлично мне, что там – Упадок иль расцвет.

– Дорогой брат Ли, да как же ты можешь говорить, что жить в горах привольнее, чем у воды. Вот послушай, что говорится по этому поводу в сборнике «Сицзянюэ»:

Красные заросли В дивных цветах, – Под сияньем луны, Желтый камыш Покачнулся Над зыбью волны. Небо Чунцзяна Бездонно; На зыби волны Звезды небесные В заводи Отражены. В лодке сижу я, И мелкая рыба Клюет, Стаями крупная рыба В мой невод идет. Щедрый улов, – и уха – Мой сегодняшний пир. С тихой усмешкой Жалею Мятущийся мир.

– Ну, если говорить о приволье, брат Чжан, так жизнь на воде не может равняться с жизнью в горах. В доказательство этого я приведу тебе стихи из того же сборника «Сицзянюэ»:

Уже застилают дороги Сухие лианы, Бамбука валяются всюду Сухие верхушки; Чтоб связывать хворост, Из трав я сплетаю веревки, И цапля стоит Средь увядшей листвы – На опушке. Червь точит у ивы Глубоко ее сердцевину, И ветер ломает Сосновые ветки и кружит… Валежник продам, Часть его на вино обменяю, И зиму я встречу теперь И дыхание стужи.