Путешествие на Запад. ТОМ II

Чэн-энь У

С этими словами он повернулся и ушел обратно. Трипитака все это слышал, и глаза его наполнились слезами.

«Ну что я за несчастный человек! Правильно говорят люди: «Покидающие родные места подвергаются презрению», Я с малых лет покинул мир и постригся в монахи. Я никогда не поклонялся кумирам, не ел скоромного, не имел дурных мыслей. При чтении священных книг не таил в душе злобы или дурных побуждений. Я никогда не разрушал кирпича или черепицы на крышах храмов Будды и никогда не повредил позолоты на лицах священных архатов. И, несмотря на все это, я все же очень несчастный человек! Не знаю, в каком перевоплощении я согрешил перед небом и землей и за что небо посылает мне всю жизнь

злых людей! Ну ладно! Можно было отказать нам в ночлеге – и дело с концом. Но зачем говорить такие оскорбительные слова и предлагать нам устраиваться где-то под верандой! Хорошо еще, что этого не слышал Сунь У-кун. Попробовал бы ты сказать все это ему, он угостил бы тебя своим посохом, осталось бы от тебя одно мокрое место! Ну, хватит! – сказал он тут. – Недаром говорит пословица: «Для людей прежде всего необходимо знание обрядов и музыки». Пойду попрошу его еще. Посмотрим, что он скажет».

С этими словами Трипитака пошел вслед за настоятелем и, остановившись в дверях кельи, увидел, что тот уже разоблачился и сидит там, шумно дыша; нельзя было понять, что он делает: то ли читает псалмы, то ли переписывает законы. Во всяком случае, стол его был завален всякого рода бумагами. Не смея войти внутрь, Танский монах остановился перед дверью и, почтительно склонившись, громко произнес:

– Почтенный настоятель! Ваш ученик приветствует вас и хочет обратиться к вам.

Монах, нисколько не скрывая, что появление непрошеного гостя не радует его, в ответ на приветствие лишь пробормотал:

– Откуда пришел?

– Ваш покорный слуга по повелению китайского императора Великих Танов следует на Запад, чтобы поклониться Будде и попросить у него священные книги – отвечал Трипитака. – Сейчас уже поздно, и мы очень просим пустить нас переночевать. Завтра с рассветом мы двинемся дальше. Будьте милостивы, господин настоятель, приютите нас.

Выслушав его, настоятель только теперь поднялся со своего места.

– Так вы и есть Танский монах Трипитака? – спросил он.

– Ваш покорный слуга перед вами, – отвечал Трипитака.

– Вы говорите, что идете в Индию за священными книгами, – сказал хозяин, – почему же вы избрали такой странный путь?

– Я совсем не знаю здешних мест, – отвечал Трипитака.

– По прямой дороге на Запад, примерно в пяти ли отсюда, – продолжал настоятель, – есть постоялый двор: там можно остановиться на ночлег и поесть. А здесь у нас нет никаких удобств.

– Уважаемый господин настоятель, – сказал Трипитака, ложив почтительно ладони рук. – В старину говорили: «Буддийские и даосские монастыри – это почтовые станции для монахов. Если увидишь горный храм, то знай, что там для тебя найдется три шэна1 риса». Что же побуждает вас отказать нам в приюте?

– Уж очень ты бойкий на язык, бродячий монах! – выйдя из себя, заорал настоятель.

– Что вы хотите этим сказать? – удивился Трипитака.

– Древние люди говорили, – ответил на это настоятель, – «когда тигр входит в город, все закрывают ворота, хотя, может быть, он никого не укусит, но дурная слава уже давно закрепилась за ним».

– Я что-то не совсем понимаю, – произнес Трипитака.

– Сейчас объясню, – оказал настоятель. – Несколько лет назад к нашему монастырю пришли странствующие монахи, которые также расположились у ворот. Я увидел, что они продрогли; одежонка на них была рваная, ноги – босые, голова – непокрытая. Меня охватила жалость, я пригласил. их в келью, усадил на почетное место, распорядился, чтобы их накормили. Более того, я велел дать каждому из них старую одежду и оставил их пожить здесь на несколько дней. Кто мог подумать, что они, позарившись на привольное житье, проживут у нас несколько лет. Ну, и это еще ничего, жили бы себе

и жили, так ведь начали творить всякие непотребные дела.

– Что же именно они делали, позвольте вас спросить? – поинтересовался Трипитака.

– А вот послушай, – сказал монах.

Вдоль стен они слонялись от безделья, Камнями разбивали черепицу И, сняв ворота, путь перекрывали, Чтоб грабежом удобней поживиться. Из стен они выдергивали гвозди, Зимой, ломая двери и решетки, Их для костров своих они рубили, Хоругви наши рвали на обмотки. Елей в коптилки лили из лампады, И, выменяв на редьку благовонья, Они азартным играм предавались, Воруя и с похмелья и спросонья!

Выслушав все это, Трипитака с горечью подумал: «И монахи, оказывается, бывают беспутными!»

Ему хотелось плакать, но, боясь, как бы над ним не посмеялись, он потихоньку вытер слезы рукавом и, пересилив себя, поспешил покинуть монастырь и вернуться к своим ученикам. Увидев, что учитель едва сдерживает гнев и раздражение, Сунь У-кун спросил:

– Уж не побили ли вас здешние монахи, учитель?

– Нет, не побили, – отвечал Трипитака.

– Определенно побили, – вмешался Чжу Ба-цзе. – Ведь вы вот-вот заплачете.

– Может быть, они бранили вас? – снова спросил Сунь У-кун.

– Не бранили, – отвечал Трипитака.

– Почему же у вас такой расстроенный вид? – продолжал Сунь У-кун. – Уж не соскучились ли вы по родине?

– Ученики мои, – вместо ответа сказал Трипитака, – нам здесь будет неудобно.

– Наверное, здесь живут даосы? – рассмеялся Сунь У-кун.

– Даосы живут в монастырях, именуемых «гуань», – сердито отвечал Трипитака, – а в монастырях под названием «сы» живут только буддийские монахи.

– Вы, наверное, не смогли ничего добиться, – сказал Сунь У-кун. – Ведь буддийские монахи одной с нами веры. Недаром говорится: «В буддийской общине все связаны друг с другом». Вы пока побудьте здесь, а я схожу в монастырь и посмотрю, что там делается.

С этими словами наш прекрасный Сунь У-кун потрогал свой посох с золотыми обручами, подтянул штаны и, держа посох наготове, направился прямо в храм Будды. Здесь, тыча пальцем в изображения трех будд, он громко сказал:

– Ведь вы всего-навсего глиняные фигуры, позолоченные сверху. Как же вы смеете не отвечать на обращенную к вам просьбу? Я – Сунь У-кун – сопровождаю Великого Танского монаха. Он идет на Запад поклониться Будде и попросить у него священные книги. Сейчас время позднее, и мы пришли к вам попроситься на ночлег. Немедленно извольте доложить мне ваши имена. Смотрите! Если вздумаете отказать нам в ночлеге, я одним ударом раздроблю ваши позолоченные тела и превращу вас снова в глину.

В этот момент в храм пришел служитель, чтобы возжечь вечерние благовония. Зажигая курительные свечи, он подошел к статуям и воткнул свечи в курильницу. Но тут до него донеслись угрозы Сунь У-куна. От страха служитель рухнул наземь, затем, поднявшись, взглянул на Сунь У-куна, но в ту же минуту снова упал. После этого он вскочил, мигом выкатился из храма и вбежал в келью настоятеля:

– Почтенный отец! Там пришел какой-то монах!

– Ну и бестолковые вы все! – рассердился настоятель. – Мало вас били! Ведь я сказал, чтобы этих монахов устроили под верандой, чего же ты опять лезешь ко мне? Если еще раз явишься, я велю всыпать тебе двадцать палок!