Путешествие натуралиста вокруг света на корабле «Бигль»
Шрифт:
2) от чего зависит узкая и вытянутая форма этих полос? В каждом потоке течение растягивает в длинную ленту ту пену, которая собирается в водоворотах. Вот такую ленту и напоминают окрашенные полосы моря, и это сходство заставляет меня думать, что их вытянутая форма тоже объясняется течением морским или воздушным. Сила тех же течений заставляет держаться вместе всё множество разнообразных организмов, скопление которых кажется необъяснимым.
Глава вторая
Рио де Жанейро
Рио де Жанейро. – Поезда к северу от мыса Фрио. – Сильное испарение. – Невольничество. –
С 4 апреля по 5 июля 1832 года. – Вскоре после нашего приезда я познакомился с одним англичанином, который пригласил меня в свое имение. Оно находилось в ста с лишним милях от столицы, на север от мыса Фрио. Я с удовольствием поехал с ним.
8 апреля. – Ехало нас семь человек. Жара стояла невыносимая. Зато дорога до первого привала была очень интересна. Мы проезжали через лес. В лесу всё оставалось неподвижным, кроме больших прекрасных бабочек, лениво перелетавших с места на место. В горах за Прайа Гранде нам открылся изумительный вид: среди необычайно ярких красок преобладал густой синий цвет – небо и тихие воды залива соревновались в великолепии. Некоторое время наша дорога шла по возделанным полям, потом мы снова въехали в лес. Величественнее этого леса нет ничего на свете.
К полудню мы прибыли в Итакайю. Это маленькое селенье на равнине; в центре стоит дом хозяина, а вокруг – хижины негров. Эти жилища напомнили мне южноафриканские готтентотские хижины. Так как луна должна была взойти рано, мы решили отправиться к ночлегу в Лагоа Марика в тот же вечер. Когда стало смеркаться, мы проезжали у подошвы массивной обнаженной и крутой гранитной скалы; такие скалы обычны в этой стороне.
Это место долго служило убежищем беглым неграм; они существовали здесь, обрабатывая маленькое пространство земли около вершины скалы. Наконец их обнаружили. Посланный отряд солдат переловил всех, кроме одной старухи; женщина эта, чтобы снова не попасть в рабство, бросилась с вершины скалы и разбилась. Римской матроне за такой поступок приписали бы благородную любовь к свободе; бедную негритянку обвинили в грубом упрямстве.
Мы ехали еще несколько часов. На последних двух-трех милях дорога сделалась трудной, она шла по пустынной местности, пересеченной болотами и лагунами. При слабом свете луны картина была очень унылая. Несколько светящихся насекомых пролетело мимо, да одинокий кулик, встревоженный нашим появлением, испустил свой жалобный крик. Далекий и грозный ропот океана едва нарушал безмолвие ночи.
9 апреля. – Мы оставили свой неудобный ночлег еще до восхода солнца. Путь шел через узкую песчаную полосу между морем и внутренними солеными лагунами; ее оживляли только красивые болотные птицы, ловившие рыбу, и сочные растения самых причудливых форм.
Когда солнце поднялось выше, стало очень жарко, и отражение света и горячего воздуха от белого песка было просто мучительно. Мы обедали
Все здешние гостиницы совершенно одинаковы. Это иногда очень большие дома, построенные из толстых, поставленных стоймя бревен, связанных между собою переплетенными ветвями и обмазанных штукатуркой. Полы в этих домах большая редкость, в окнах никогда не бывает стекол; зато крыши делаются хорошо. Передняя часть здания, по большей части открытая, представляет собой род веранды, где поставлены столы и скамьи. Спальные комнаты открыты со всех сторон, и путешественник должен спать, как сумеет, растянувшись на деревянной лавке, покрытой соломенной циновкой. Венда стоит среди двора, где кормятся лошади.
Приезжая в гостиницу, мы первым делом расседлывали лошадей, задавали им корма, то есть насыпали кукурузы, и потом уже, низко поклонившись хозяину, просили его: «Не будете ли вы милостивы дать нам чего-нибудь поесть?» Обыкновенно хозяин отвечал: «Всё, что вам будет угодно, сэр». В первое время я не раз понапрасну благодарил провидение за то, что оно привело нас к такому доброму человеку. Но дальнейший разговор происходил обыкновенно так:
– Не соблаговолите ли вы дать нам рыбы?
– О нет, сэр!
– Похлебки?
– Нет, сэр!
– Хлеба?
– Не могу, сэр!
– Сушеного мяса?
– О нет, сэр!
Если нам очень везло, мы, прождав часика два, получали домашнюю птицу, рис и маниоку. Но нередко нам приходилось самим убивать камнями курицу, чтобы раздобыть себе ужин. Когда, изнывая от усталости и голода, мы робко говорили, что хотели бы поесть как можно скорее, нам всегда отвечали:
– Кушанье будет готово тогда, когда оно будет готово.
Если же мы пробовали спорить, то нам советовали ехать дальше, так как мы слишком беспокойные люди.
Хозяева гостиниц неприятны и невежливы в обращении; их дома и сами они отвратительно грязны; недостаток вилок, ножей и ложек – вещь самая обыкновенная. Я уверен, что в Англии нельзя найти ни одной хижины, до такой степени лишенной всяких удобств, как здешние венды. В Кампос Новое нас, однако, угостили великолепно: к обеду нам дали птиц, риса, сухариков, вина и ликеров; вечером мы пили кофе, а на завтрак нам опять подали кофе и рыбу. Всё это вместе с прокормом лошадей стоило только два с половиной шиллинга с человека. Но когда мы спросили хозяина, не видел ли он потерянного нами хлыста, он сурово ответил:
– Я почем знаю? Что же вы его не прибрали? Ваш хлыст, должно быть, съели собаки.
Выехав из Мандетибы, мы продолжали наш путь по той же неудобной и пустынной дороге, пробираясь между озерами. Потом на время покинули береговую дорогу и снова поехали лесом. Деревья были очень высокие и отличались от европейских белизною своих стволов. По моей записной книжке видно, что больше всего поражали меня тогда «чудесные, прекрасные цветы чужеядных растений». Проезжая далее, мы увидели пастбища, испещренные огромными коническими муравейниками почти в 12 футов вышиною. Эти муравейники похожи на грязевые вулканы юго-западной Мексики, описанные Гумбольдтом.