Путешествие по Средней Азии
Шрифт:
уважение султану, нынешний властелин определенно попытается прибли-зить к
себе эфенди; вполне возможно, что меня, первого *[96] *константинопольца,
прибывшего в Хорезм, будут принимать даже с почетом.
Предчувствие не обмануло меня. На следующий день ко мне пришел ясаул
(дворцовый офицер); он вручил мне маленький подарок хана и передал
приказание явиться сегодня вечером в арк (дворец) и благословить хана
чтением первой суры Корана.
соответствую-щий нашему "величество") непременно хочет получить
благосло-вение от дервиша родом из святой земли. Я обещал явиться и за час
до срока отправился к Шюкрулла-баю, желающему при-сутствовать на аудиенции;
он дошел со мною до расположенного неподалеку дворца правителя и по дороге
дал мне несколько кратких указаний относительно ритуала, который я должен
соблюдать в присутствии хана. Он рассказал мне также о своих натянутых
отношениях с мехтером (своего рода министром внутренних дел), который боялся
его как соперника и пытался ему во всем вредить; возможно, и меня во время
представления он встретит не лучшим образом. Так как кушбеги (первый
министр) и старший брат правителя были в походе против човдуров, мехтер
временно был первым лицом у хана. Как того требовал обычай, мне было
необходимо сначала представиться ему, тем более что он расположил свою
канцелярию под навесом в переднем дворе у ворот, ведущих прямо к хану.
Поскольку именно в этот час почти каждый день давался арз, т.е. публичная
аудиенция, главный вход, а также все комнаты ханской рези-денции, через
которые мы проходили, были заполнены про-сителями разного состояния, пола и
возраста, явившимися на аудиенцию в обычной домашней одежде, многие женщины
были даже с детьми на руках; тут никого не записывают, и первым пропустят
того, кому удастся протиснуться вперед. Толпа везде нам уступала дорогу, и я
был чрезвычайно рад, когда женщины. показывая на меня пальцем, говорили друг
другу: "Смотри, вот дервиш из Константинополя, он даст сейчас благословение
на-шему хану; да услышит бог его слова!"
Я нашел мехтера. как мне и объяснили, под навесом, окру-женного своими
чиновниками, сопровождавшими каждое его слово одобрительной улыбкой. По его
смуглому лицу и по длинной, до груди, густой бороде было видно, что он -
сарт, т.е. персидского происхождения^55 . Его неуклюжий наряд, особенно
большая меховая шапка, очень подходили к его грубым чертам лица. Увидев
меня, он сказал, улыбаясь, что-то своему окру-жению. Я подошел прямо к нему,
приветствовал его с серьезным лицом и занял почетное место в этом обществе,
как и
"аминь", погладили бороды, я обменялся с мехтером обычными словами
вежливости. Желая показать свое остроумие, министр заметил, что в
Константинополе даже дервиши имеют хорошее образование и говорят по-арабски
(хотя я говорил только на стамбульском диалекте). Он сказал мне далее, что
хазрет (тут все *[97] *поднялись со своих мест) желает меня видеть и что ему
будет приятно, если я принесу ему несколько строк от султана или от его
посланников в Тегеране. На это я ответил, что причиной моего путешествия
были не мирские намерения, что я ни от кого ничего не желаю и только ради
безопасности ношу с собой фирман с тугрой (печатью султана). С этими словами
я вручил ему мой печатный паспорт; благоговейно поцеловав названный знак
верховной власти и потерев его о лоб, он поднялся, чтобы передать паспорт
хану; вскоре после этого он вернулся и при-казал мне войти в зал для
аудиенций.
Шюкрулла-бай вошел первым, я должен был подождать немного, пока
делались необходимые приготовления, так как, хотя обо мне объявили как о
дервише, мой покровитель не преминул отметить, что я знаком со всеми
знатными пашами в Константинополе и посему желательно произвести на меня как
можно более благоприятное впечатление. Через несколько минут два ясаула
почтительно взяли меня под руки, полог поднялся, и я увидел перед собой
Сейид Мухаммед-хана падишаха Хорезм-ского, или, говоря проще, хивинского
хана. Он сидел на ступен-чатом возвышении, опираясь левой рукой на круглую,
крытую шелком и бархатом подушку, а правой держа короткий золотой скипетр.
Согласно предписанному церемониалу, я поднял руки, что сделали также хан и
все присутствующие, затем прочел маленькую суру Корана, потом два раза
"Аллахуму селла"^56 и обычную молитву, начинающуюся с "Аллахуму раббена", и
заключил громким "аминь" и поглаживанием бороды. В то время как хан еще
держался за бороду, все воскликнули: "Кабул болгай!" ("Да будет услышана
твоя молитва!"). Я приблизился к повелителю, и он протянул мне руки. После
мусафахи (Мусафаха - предписываемое Кораном рукопожатие.) я отступил на
несколько шагов назад, и церемониал завершился. Тогда хан стал расспрашивать
меня о цели моего путешествия, о впечатлении, которое произвели на меня
пустыни Туркмении и Хивы. Я отвечал, что много выстрадал, но теперь мои
страдания щедро вознаграждены созерцанием джемал мубарек (благословенной