Путешествие с облаками
Шрифт:
Два дня спустя Оля увидела это в нём еще раз. В тот день они поехали на вечеринку в Морджиме без Рахула, но с Прамодом. Оле там было очень весело – она танцевала от души. Ее танец вдохновлял музыкант, играющий вживую на барабане под музыку техно, которую играл диджей. Двигая свое тело под ритм барабанов, Оля, забыв обо все на свете, отдалась танцу, а когда остановилась, то ощутила, что взгляды всех мужчин в клубе направлены на нее. К ней стали подходить мужчины, чтобы познакомиться, предлагали наркотики, узнавали дальнейшие планы на вечер. Это её смутило, и она вернулась к столику, где сидели Прамод и Максим.
В машине на
– Я хочу её.
Это замечание прозвучало на манер заказа еды, когда клиент ресторана после долгих раздумий наконец-то решает выбрать блюдо из меню. Оля озадаченно посмотрела на Максима, пытаясь понять, что Прамод имеет виду. Максим молчал и задумчиво смотрел на Прамода. Вдруг до Оли дошло - речь идет о ней. Это её Прамод вдруг захотел – и он предлагал Максиму, уступить ему Олю.
Оля не знала тонкостей их взаимоотношений. Прамод был самой тёмной лошадкой в этой тёмной компании. Максим и Рахул всегда уважительно относились к нему. Может быть, Максим должен уважить эту его странную просьбу? Продолжительное молчание Максима сильно напрягало.
Наконец, Максим сказал:
– Она моя девушка.
Оставшийся путь они проделали в молчании.
Оля, вспоминая этот случай на следующий день, недоумевала, почему Максим так долго думал прежде, чем ответить Прамоду. О чем тут вообще было думать? Как подороже её продать или как склонить Олю переспать с Прамодом? Да и как Прамод осмелился на такое предложение, за кого он её принимает?
Максим вечером на следующий день спросил её, как она вообще-то относится к индусам, его друзьям, которые живут в доме, не смущают ли они её. Этот его вопрос, который был бы уместен сразу после Олиного переезда, через две недели её жизни на вилле, прозвучал странно.
– Если честно, – заметила она, – никак я не отношусь. Я приехала сюда к тебе, и здесь на вилле есть стол, стулья, софа, и прочая мебель, а также есть Прамод, Рахул, и другие. Только ты что-то значишь для меня здесь. Если бы тебя здесь не было, с ними я вообще бы никак не общалась.
Действительно, если бы можно было переехать из виллы в гестхаус, Оля бы с удовольствием это сделала. На вилле она выполняла функцию домашней кошки - присутствовала, но не сильно участвовала. Все привыкли к её присутствию, так же как и она привыкла к ним. Но то, что Прамод её возжелал, могло бы накалить обстановку.
Оля решила спросить:
– То, что вчера сказал Прамод, - это проблема?
– Не обращай внимания! Он был пьян вчера, никакой проблемы нет.
– Да, конечно!
Оле совсем не хотелось продолжать этот разговор. Прамод не был пьян, он никогда не пил, в отличие от самого Максима. Но раз Максим сказал, что проблемы нет, то значит всё нормально. Но Оля запомнила тот тон Прамода - это было вполне трезвое и выверенное деловое предложение Максиму. Если бы Максим был готов продавать, они бы могли поговорить о цене. Но только Максим не мог её продать. Он знал, что Оля ему не подчинится – она всё больше и больше освобождалась от его контроля.
Ей стало стыдно за эти мысли. Даже если что-то и промелькнуло такое в тоне Прамода, это не значит, что Максим в этом виноват.
– Не обращай внимания, забудь! – повторил он.
Максим
Оля послушно кивнула. Она возвращалась в Москву уже через неделю, так что это было не так уж важно.
Если бы Оля оставалась дольше на Гоа, она бы, конечно съехала с виллы Скорпион. На вилле лежала тень, которая ей совсем не нравилась. Оле казалось, что она входит в мрачную темницу, каждый раз, когда она проходила через калитку на дорожку, ведущую к дому.
Эти люди, живущие на вилле, были так сконцентрированы на своих желаниях, своём эго, что забывали о радостях. Желания, страхи и надежды – всё это сковывало их по рукам и ногам, и они даже не замечали как катятся по крутому спуску вниз – в глубокую тёмную яму. Жадные, эгоистичные и амбициозные – они были не способны к самоиронии, и сами себя душили собственными ядовитыми испарениями. Максим отличался так сильно от Рахула и других что казался добровольным узником, связанным по рукам и ногам приманкой клуба и доходов, которые он будет с него получать.
Оле хотелось бы освободить его, но она не знала, как это сделать. У неё было секретное оружие – мантра «Ом шанти». Оля повторяла про себя - ом шанти, ом шанти, ом шанти - и чувствовала немедленный эффект мантры – как будто тучи раздвигались, и её заливал свет. Оля шла с этим светом к нему, садилась рядом, держала за руку. Но мантра работала только на неё саму – освобождало её - но тьма над домом не становилась светлее!
Оля ощущала, что с ней происходит что-то странное. Словно зрение улучшилось. Она видела, что по людям пробегают глубокие тени. Тень отмечала людей в плохом настроении. Этих людей беспокоило, что они чего-то не достигли, чем-то хуже, чем другие, чего-то им не хватало. Люди, находящиеся вне теней, прибывали, наоборот, в радостном и беззаботном настроении – у них всё было отлично!
Некоторые, из новых знакомых находились как бы в тени, другие на свету, но свет и тьма постоянно и бесконтрольно сменяли друг друга, пробегая по лицам людей как тени от легких облаков пробегают по песку пляжа в Анджуне. Но людей, омрачённых тенью, как и тех, кто был доволен собой, отличало то, что они бежали изо всех сил, создавая подобие волн, своим движением. Их настроения возникали, расширялись, затрагивая других людей, сходили на нет, сменяя друг друга.
Люди бежали, изо всех сил стараясь достичь счастья и не потерять его. Тёмные бежали к свету, светлые бежали от темноты. Анджуна пребывала в постоянном движении – игре теней и света. Люди пробегали мимо Оли по своим орбитам, преследуя мечты, увлекаемые своими тенями, не в силах остановится ни на секунду, чтобы понять, кто они, куда и зачем бегут.
Когда-то раньше, Оля тоже была такой, но всё изменилось, и Оля теперь не хотела возвращаться к этой беготне. Все волны её настроения оставались на поверхности, и не проходили вглубь неё. В ней не возникало желания бежать и искать средства, чем бы улучшить состояние, даже если вдруг набегала тени. Как отражения облаков на ровной воде, они проскальзывали мимо, не вызывая в ней бури.
Оля пребывала в неизменно спокойном и ровном настроении – это был ни свет, и ни тень, но что-то совсем другое, более глубокое, - и это ей нравилось. Она сидела на берегу Анджуны, как бы вне всего, что происходило вокруг. Она позволяла теням скользить сквозь своё настроение, не позволяя им всерьёз увлечь себя. Вся эта светотень её не затрагивала глубоко.