Путешествие туда, не знаю куда

Смирнов Игорь

Протиснувшись к своему месту, я вежливо попросил ближайшего члена Городского совета освободить место. У того хватило ума не спорить, и началась веселая игра «Спихни соседа». На это ушло несколько минут, пока последний невезунчик в конце стола не был согнан с насиженного места.

На обязательные ритуальные прыжки и ужимки, взаимные поклоны, заверения, что меня все ждали как сына родного, ушло еще несколько минут. Все, наконец угомонились, и представление началось.

— Господин казначей, — обратился я к пожилому мужчине, бывшему казначеем еще при старом

Совете, — ведите, пожалуйста, подробный протокол нашего собрания.

Тот недоуменно выпучился на меня.

— Чего непонятного? Берите бумагу, перо и записывайте все, что здесь будет сказано, это нужно для отчета.

Никто особо ничего не понял, но казначею передали лист пергамента, письменные принадлежности, и он, нахмурив лоб, приготовился записывать.

— Господа, — я обвел взглядом присутствующих, все с волнением ждали, что я скажу, чем же закончился мой вояж в столицу.

Полным трагизма голосом продолжил:

— Его императорское величество, к сожалению, не утвердило наш план по самоуправлению городом.

Что тут началось! Все зашумели, пытаясь что-то объяснить себе и соседям. Дон Гонзо поджал губы и сильно загрустил, главный колбасник мерзко захихикал, торжествующе глядя на булочника. Большинство людей были просто испуганы, а несколько человек хотели покинуть зал, но их не выпустила охрана.

— Тихо, тихо, господа, — я постучал ладонью по столу. Народ немного притих, но былого почтения во взглядах как не бывало. Ну, а чего было ожидать от них, ветер-то подул в другую сторону.

— Поэтому, как вы понимаете, будет назначен новый наместник города.

Дель Рубин, колбасник, не выдержал:

— Это был не наш план, а ваш, господин магистр, вам и отвечать, теперь-то точно вам не поздоровится. А тебе, Родольфо, — обратился он к дону Гонзо, — я говорил, мутная это затея. Говорил? Говорил… Так что готовься отвечать по полной, дружок. А я заявляю всем, — колбасник повысил голос, перекрывая общий шум, — что я никогда не поддерживал эту вредную идею и заранее присягаю новому наместнику города.

Дон Гонзо упрямо молчал, молодец, крепкий мужик.

— Вы все записали, господин казначей? — спросил я у писаря, — запишите дословно все, что сказал сейчас дель Рубин.

— Одну минуту, господин магистр, я не успеваю.

— Пишите, пишите, мы подождем.

Гомон опять усилился. Я повернулся к дону Олиеру и тихо сказал:

— Смотрите внимательно, дон Олиер, кто и как себя ведет в этой непростой ситуации. Вам с ними жить, запоминайте, на кого можно будет опереться, а кому доверять не стоит.

Тораг стоял за моей спиной, одетый в парадный камзол синего сукна с золотой каймой по обшлагам и вороту. Не поверите, но этот наряд был куплен в столице специально для этого совещания. Тораг был серьезен, важен и выглядел на все сто.

Казначей кивнул, что все готово, и я подал знак Торагу.

— Тихо всем! — гаркнул Тораг во все горло, убивая на корню все остальные звуки, — господин магистр сделает важное заявление.

Народ слегка офигел и затих.

Я достал из

сумки, блин, не перепутать бы, свиток с императорской печатью на алом шнуре.

— Это эдикт императора. Господин Малинар, зачитайте вслух, пожалуйста.

Малинар бережно принял свиток, развернул и громко и внятно начал читать:

«Мы, Император империи Арания Арнольд XXVII за оказанные империи неоценимые услуги назначаем магистра первого уровня Гора ТэИванова главным шутом империи.

Император империи Арания Арнольд XXVII

Двадцать девятого числа первого месяца осени 2599 года благословения Изначальных»

В полнейшей тишине Малинар свернул документ, почтительно передал его мне обратно и склонился в поклоне. Когда до присутствующих дошел смысл услышанного, они повскакивали с мест и замерли в поклоне. Хайден с солдатами вытянулись в струнку и приложили кулак к груди. Жалко, мухи в запасе нет, наверное, было бы слышно.

Честно говоря, Арнольд XXVII и не подозревал о наличии у меня каких-то грамот за его подписью. Делать ему было нечего, как только вникать в мои мелкие проблемы. Просто я с помощью Сан Саныча заготовил себе несколько свитков с разными текстами, а он их подписал и повесил настоящие императорские печати. Уж кто-кто, а бывший жандарм прекрасно понимал силу столичной бумаги с печатью на бескрайних просторах империи.

— Садитесь, — сурово произнес я.

Верные подданные уселись тихо, как мышки, и преданно глядели на меня, внутренне уже боясь жестокой кары за свое неразумное поведение. И не зря боялись, ох не зря.

Я навис над колбасником.

— Не поздоровится, говорите? Ну-ну… Начальник стражи! Арестовать этого человека за оскорбление главного шута империи!

— Но ваша светлость! — взмолился дель Рубин, прижав руки к груди, — я же не знал!! Я не хотел!

— Не хрен было языком молоть! Тридцать суток карцера! — и жестом показал, чтоб уводили.

В гнетущей тишине солдаты практически выволокли враз ослабшего колбасника.

— Итак, продолжим. Вместо самоуправления наш великий император даровал мне право подобрать достойного кандидата на должность наместника для того, чтобы в городе воцарились покой и справедливость. Есть среди вас достойные люди, я знаю — есть, и не один, кто мог бы с пользой для империи принять на себя тяжкий груз ответственности, — я еще раз обвел взглядом притихших людей.

Кто-то спрятал глаза, а кто-то расправил плечи и с надеждой смотрел на меня, мол вот он я, я готов стать наместником!

— Но среди достойных после долгих и мучительных размышлений я выбрал самого достойного. Представляю вам нового наместника — я показал рукой на сидящего рядом парня — дон Олиер Дега!

Немая сцена, занавес. Местные граждане, наверное, уже никогда не оправятся от шока. Нет, смотри-ка, зашевелились.

Олиер сидел молча с гордо поднятой головой, как я его и учил. То, что голова слегка подрагивает, надеюсь, не так уж и видно.

Странно, но пример дель Рубина не всем пошел на пользу, не вынесла душа у одного поэта.