Путешествие в прошлую жизнь [СИ]
Шрифт:
Пожалуй, только один из медиков, месье Филипп Шатилен, умудренный опытом мужчина, которому уже было за пятьдесят, принявший в своей жизни несчетное количество младенцев, дал девушке лучик надежды. Он, как и его коллеги был склонен думать о худшем, но не исключал и чуда, в его практике бывали подобные случаи.
И Елизавета ожила, она вновь стала верить. Так ничего и не сказав, Никите, каждый месяц она с надеждой ждала этого самого чуда. Но время шло, а зачатия не наступало. Набравшись смелости, Елизавета наконец решилась поговорить с мужем. Никита выслушал казалось бы спокойно, но
Подспудно Никита ожидал, но сознание гнало эти страшные мысли, и вот самые худшее опасения оправдались, а еще ее длительное молчание, он был обижен. «Неужели у меня не хватило бы сил понять тебя, родная, зачем ты столько времени скрывала от меня, жила одна в своем горе, мы же вместе и вдвоем будем справляться со всеми трудностями».
Жить стало легче. Теперь, когда Никита знал, можно было не скрывать отчаяния, которое волнами накатывало на молодую женщину. Они выполняли все предписания доктора. Ездили отдыхать в Ниццу, на воды в Баден-Баден, Елизавета перепила кучу трав и настоев, выдержала множество уколов, и осмотров. А чуда так и не происходило.
Она истово молилась, ездила в Леснинский монастырь, ища утешения и помощи от матушки-настоятельницы. По ее совету княжна совершила паломничество в Италию в Бари, где хранились мощи Николая Чудотворца.
Беременность становилась навящевой идеей, паранойей. Никита видел, что каждый месяц она на грани истерики, приходилось лечить уже нервное расстройство, а не думать о детях.
Словом, нужен был выход, тогда молодой человек заставил жену единственным способом отвлечься, он устроил ее работать. Никита долго думал, пока Эмилия не предложила выход. Она прочла в газете статью, что при русской церкви Сен — Женевьев де Буа, открывается школа для русских детей, и что отец Александр ищет добровольцев учителей.
Не долго думая, Никита встретился со священником, рассказал о непростой ситуации, а дома поставил жену перед фактом. Или она идет работать, или он больше не прикоснется к ней, потому что от не наступающей беременности, она просто с ходит с ума. Княжна упиралась, но молодой человек надавил, он напомнил о христианском долге, о милосердии, о Боге, так как с некоторого времени Елизавета даже перестала молиться. И княжна решила взять себя в руки.
Первое время было трудно, дети не слушались, кричали, приходилось готовиться к урокам, много читать, но самое главное бороться с самой собой, не сдаваться своему отчаянию окончательно, преодолевать горе и идти вперед. Терпение мужа, разговоры с батюшкой, ежедневная молитва, к которой вернулась молодая женщина, конечно, дети, которые, привыкнув к новой учительнице стали вести себя спокойнее, все это помогло, и княжна стала оживать.
Уже через пару месяцев ее подопечные, в основном из бедных семей, детишки 5–7 лет, просто обожали учительницу русского языка, литературы, французского, истории, хороших манер, и музыки. Елизавета специально взяла на себя так много предметов, она окунулась в работу с головой, и вдруг почувствовала, что на душе стало легче.
Постепенно она изучила характер каждого из семнадцати малышей, нашла подход, грустила
В семье наших героев снова воцарились мир и покой. Нет, Елизавета не смирилась, но успокоилась, она научилась жить бережно храня в сердце, в самом затаенном уголке надежду на чудо.
Через пару лет школа разрослась, молва о ней разнеслась по Парижу и помимо русских ребят, в нее стали принимать и французских ребятишек и не только из бедных семей. Так, Полина и Пьер с удовольствием отдали на воспитание своего пятилетнего сына. Их примеру последовали многие. С обеспеченных родителей взимали хорошую плату, что позволяло учиться практически бесплатно другим детям.
Наняли еще учителей, помимо младших открылись средние классы. Отец Александр не успевал следить за делами школы, и основное руководство легло на плечи княжны. Ее репутация и имя сделали свое дело, к 1928 году школа считалась едва ли не одной из самых престижных и процветала.
Затаенная мечта забеременеть начинала таять как предрассветный туман. Слишком много времени прошло, уже пять лет, и княжна смирялась с этой мыслью чем дальше тем больше. Они не говорили об этом с Никитой, на эту тему было наложено негласное табу, но сегодня в сочельник девушка решилась завести непростой разговор.
Из промелькнувших в ее душе образов и событий прошлого ее вывел тихий голос мужа:
— Любимая, я дома, ты почему в темноте?
— Задумалась просто, проходи в столовую родной, я уже иду, — ответил ее голос из темной гостиной.
В столовой сияли свечи, изысканно был сервирован стол, в вазе благоухали белые розы. Никита улыбнулся:
— Милая, здесь так красиво, как хорошо, что мы никуда не пошли и этот праздничный вечер только наш.
— Да, согласна с тобой. Как прошел экзамен, ты все успел? — как ни в чем не бывало, она появилась в проеме столовой.
— Все нормально, только вот пришлось…. — Никита застыл на полуслове. Нет, жена все время поражала его, но сегодня. В мерцании свечей, ее платье так соблазнительно струилось, а сапфировые глаза так сверкали, — задержаться, — с придыханием закончил фразу молодой человек.
— Любимая, ты восхитительна, у меня нет слов, сказка, прекрасная богиня, моя королева, — через мгновение он был рядом, поднял супругу на руки, закружил, заглянул в глаза, в который раз поражаясь удивительному синему сиянию.
— Все, все, Никита опусти меня, голова кружится, рада, что тебе понравилось, но может, поужинаем, я так долго тебя ждала.
— Да, конечно, моя прекрасная принцесса.
— И ты туда же? Даша вот тоже сегодня меня так назвала.
— Для меня ты навсегда принцесса и мечта моя! Шампанского?
— Да, с удовольствием.
Перед серьезным разговором надо было набраться смелости, и молодая женщина осушила бокал. На некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая звяканьем ножей и вилок, но вот ужин был закончен.