Путешествие в сакральный Египет
Шрифт:
* * *
Называть имя мага, продемонстрировавшего тот странный трюк с курицей, я не стану, поскольку обещал одному высокопоставленному правительственному чиновнику не делать его достоянием гласности. Вряд ли стоит излагать здесь причины подобной скрытности; скажу лишь, что мне они показались достаточно вескими, и потому я оставляю его безымянным, а заодно и изымаю из книги великолепные фотоснимки, запечатлевшие самого мага, его дом и произведенный им трюк.
Я познакомился с ним в один знойный полдень после того, как изрядно проплутал по каирским улочкам. Сначала я шел по главной улице, все еще вымощенной древнеегипетским камнем, а затем свернул в сторону и оказался в типичном для Каира старом квартале —
Я пробирался сквозь лабиринт улочек — столь узких, что небо над головой представлялось лишь узкой голубой полоской, зажатой между крышами противоположных домов, и солнечный свет, проникая сквозь нее, создавал на земле и на стенах некое подобие причудливых чертежей.
Наконец, я вышел на длинную извилистую улочку, ведущую к двери дома мага. Дорога была покрыта толстым слоем белой пыли, принесенной ветром с голых холмов Мокаттам, возвышавшихся неподалеку и замыкавших границу города в этом направлении.
Это был большой средневековый дом с фасадом, выложенным из продолговатых камней, раскрашенных в яркие цвета. В верхней части стены было несколько окон, но все они — плотно закрыты ставнями. Две больших и тяжелых резных двери, открываясь внутрь, вводили в узкий, но высокий вестибюль, вдоль стен которого стояли два стула и маленький кофейный столик, но увидеть там кого-либо из хозяев мне так и не удалось. Я приоткрыл еще одну дверь и заглянул в соседнюю комнату, но и там никого не оказалось. Тогда через маленький мощеный коридор я вышел во внутренний дворик, настолько заваленный разными бумагами и большими свитками, уже покрывшимися толстым слоем пыли, что я предположил поначалу, что этот открытый дворик маг использует в качестве склада для самых старинных своих архивов. Минут пять я безутешно скитался по этому бумажному кладбищу, ожидая, что кто-нибудь все же войдет и заметит меня. Но так никого и не встретив, я опять вышел на улицу, чтобы вернуться в сопровождении одного из соседей, который сам отправился на верхние этажи дома. Через пару минут он вернулся вниз в сопровождении молодого человека лет семнадцати.
Увидев меня, юноша настороженным тоном спросил:
— Пожалуйста, что Вы хотите?
А когда я назвал имя мага, он даже отпрянул от удивления. Было очевидно, что до сих пор европейцы не входили в число его клиентов.
— Мой отец! — воскликнул он. — Пожалуйста, для чего Вы хотите его видеть?
Я объяснил ему цель своего прихода и даже написал карандашом что-то вроде своей визитной карточки. Когда он прочел написанное на листке имя, его лицо приобрело более приветливое выражение.
— Входите! Присаживайтесь.
Он провел меня в примыкавшую к вестибюлю комнату и пригласительным жестом указал на застеленный чистым белым покрывалом диван.
Снова удалившись на верхний этаж, он тут же вернулся в сопровождении грузного мужчины лет шестидесяти: шаркающей походкой тот подошел к двери и коснулся рукой лба, приветствуя меня.
Его голова и плечи были обернуты белой шалью, из под которой выбивался локон черных как смоль волос. Его благородное массивное лицо было украшено пышными усами и маленькой бородкой. У него, вероятно, были большие глаза, но он постоянно смотрел в пол и, судя по всему, намеренно опускал веки так, чтобы глаза казались маленькими щелками. Он жестом предложил мне оставаться на своем месте, а сам уселся в массивное мягкое кресло.
* * *
Я огляделся по сторонам: комната была высокой и прохладной, но заваленной всяким хламом, непонятно
Несколькими односложными словами маг сообщил мне, какая честь для него принимать меня в своем доме, и предложил восстановить силы освежающими напитками, прежде чем перейти непосредственно к делу. Я поблагодарил его, но, зная обычаи египетского гостеприимства, попросил не беспокоиться насчет кофе, который я не пью вовсе. Но он предложил мне персидский чай — восхитительный напиток — и я без колебаний согласился. А пока расторопный слуга бегал на ближайший базар, я постарался вовлечь старца в разговор. Однако мои попытки полностью провалились, поскольку кроме односложных ответов, предписываемых египетским этикетом, я так ничего и не услышал, а о себе он предпочитал вовсе ничего не рассказывать. Напротив, он решил обратить против меня мое же собственное оружие и подверг меня чему-то вроде допроса. Я отвечал на все его расспросы честно и открыто, и к тому времени, когда слуга принес на маленьких подносах обычные для Египта сладости — крупное печенье из жареной пшеничной муки, смешанной с медом, бананы, бисквиты и тонкие чашки с персидским чаем — мой радушный хозяин выглядел уже не так настороженно. И в самом деле, когда он убедился в том, что я вовсе не собираюсь подвергать осмеянию его методы или же разоблачать его как шарлатана, его отношение ко мне заметно изменилось. Но все же, за внешней любезностью я безошибочно угадывал неизменную сдержанность и нежелание рисковать, допуская в свою жизнь незнакомца, к тому же приехавшего из чужой страны.
Впрочем, он согласился составить мой гороскоп, если я пожелаю назвать ему свое имя, имя отца, а также дату и место своего рождения. Я намекнул, что пришел к нему вовсе не за этим и что разные предсказатели, как правило, дают такие противоречивые прогнозы, что я предпочел бы блаженное неведение всем безнадежным попыткам найти хоть какое-то рациональное зерно в том, что выглядит абсолютно невероятным. Но старца не так-то просто было отговорить от своей затеи, и он, заявив, что я ему очень интересен, все же выразил желание (даже если этого не желаю я сам) узнать расположение звезд в день моего рождения и составить мой гороскоп для удовлетворения если не моего, то хотя бы собственного любопытства. В конце концов, я уступил его настоятельным просьбам и сообщил всю необходимую для этого информацию.
Потом он попросил меня положить ладонь на бумагу и обвел карандашом контур. Внутри получившегося рисунка он записал несколько слов по-арабски. Для чего он это сделал, я не знаю до сих пор.
Я попытался расспросить его о сути этого священнодействия, но он отделался уклончивым ответом. Я слышал, что он, возможно, самый могущественный маг во всем Каире, но подтвердить подлинность этих рекомендаций, разумеется, довольно сложно.
Ему удалось изящно перевести разговор в другое русло, так что мне пришлось рассказывать ему о жизни в Европе.
— Приходите через пять дней, — сказал он наконец, поднимаясь с кресла.
Я вернулся в указанное время, и после обязательных приветствий маг вручил мне несколько больших листов бумаги с арабским текстом, который и был, по его словам, моим гороскопом, написанным в стихах. Таким образом, мне пришлось взять то, о чем я вовсе не просил, и предложить ему за это плату, которую он, после недолгих уговоров, согласился принять.
Но затем события приобрели неожиданный оборот. Он сам предложил мне присутствовать на сеансе своей магии.