Путешествие вокруг стола
Шрифт:
Среди клиентов Уткиной был низенький хмурый господин, приходивший всегда первым, около трех часов пополудни, садившийся за один и тот же столик возле печки. Ни один из гостей Веры не знал, чем он занимается. Низенький господин никогда ни с кем не заговаривал первым, можно сказать, сам рта не раскрывал и лишь изредка вежливо отвечал на вопросы. Каждый раз, входя в столовую, он церемонно раскланивался, доставал из кармана платок, сморкался, занимал свое место, разворачивал газету, подсовывал ее под тарелку и, хлебая ложку за ложкой, мысленно колесил по белу свету. Это был, так сказать, вечный студент, по фамилии Путрейкис.
Однажды, ловко справившись с первым
Путрейкис огляделся, вскрыл конверт и прочитал послание от начала до конца.
«Уваж. господин!
Последнее время вы почему-то избегаете встреч со мною; пообещаете второпях, и сразу же бежать. А я в эти минуты, как назло, очень занята. Так все и остается. Как вам известно, вы задолжали мне большую сумму. Долгое время я не обращала на это никакого внимания. Но ваше поведение заставляет меня проявить серьезную тревогу. Деньги мне нужны позарез. Счет растет, и чем дальше, тем труднее будет расплачиваться. Я прошу вас зайти ко мне после работы, не раньше 10 часов вечера; до того времени я буду занята. Нам надо поговорить на свободе и окончательно утрясти дело. Пока. Утк…»
Подавальщица с золотыми кудряшками и ярко накрашенными губами увидела на столе письмо; лукаво улыбнувшись, она поставила на него тарелку с мастерски приготовленным фальшивым зайцем, который пользовался громкой славой среди определенных слоев интеллигенции. Плутоватый, всеведущий взгляд подавальщицы и ее улыбка доставили Путрейкису немало неприятных минут, но аромат фальшивого зайца приятно щекотал его ноздри, и Путрейкис быстро восстановил душевное равновесие. Деловито уплетая нашпигованную, рубленую говядину с красной свеклой и морковью, вечный студент предавался размышлениям об уюте и удобствах заведения, в котором он столуется уже изрядное время. Путрейкис наслаждался поваренным искусством хозяйки, которая его – спившегося бродягу – призрела и превратила в сытого и более или менее прилично одетого человека. Он не мог нарадоваться ее доброте и материнской заботе.
Правда, в мозгу Путрейкиса, не то от слишком жирной пищи, не то от разговоров, которые непрестанно велись за столами, зрел глухой протест; образ хозяйки в его глазах становился все более омерзительным и отталкивающим. Она сидела за своим столиком и взимала мзду со случайно забредших гостей, хрипло покрикивала на пробегающих подавальщиц, громко распекала их за нерасторопность или недостаточное внимание к посетителям. Когда же гости случайно бросали взгляд в ее сторону, она натянуто и подобострастно улыбалась им.
Пропившись и проигравшись, Путрейкис без гроша в кармане являлся к Уткиной и находил у нее утешение, за что и благодарил соответствующим образом. Шли дни, менялись времена и люди. Госпожа Вера мало-помалу стала казаться мнимому студенту не женщиной, а туго завязанным денежным мешком; испарились остатки ее нежности и привлекательности; и без того жалкая прическа окончательно испортилась, она сильно располнела, обрюзгла. Всем
Покинув столовую Уткиной, Путрейкис вышел на раскисшую от осенних дождей улицу. Он мучительно думал, что делать дальше. Из практики неудачник знал, что если явиться к мадам Уткиной в условленный час, то можно найти на столе великолепный ужин, графин вишневки, а то и бутылку коньяка. Вернись он к старому, он будет непременно принят в ее теплые, мягкие, как подушки, объятия. А потом снова сможет пользоваться всеми благами щедрого стола и надолго обеспечит себе беззаботное существование. Но стоит ему ослушаться, не прийти вечером к истомившейся матроне, и прощай навек благополучие! Особенно тревожили Путрейкиса векселя, когда-то подписанные им в подтверждение того, что он серьезный клиент и непременно рассчитается с хозяйкой столовой.
«Что делать? – мучительно думал студент, поднимаясь по лестнице в гору. Когда-то он собирался стать ученым, но так и не сумел получить диплом, пытался даже открыть лавчонку, но проигрался в карты, и его мечты развеялись, как дым.
В условленное время он был у госпожи Уткиной. Хозяйка, как всегда, поделилась с ним заботами, пожаловалась на супруга, который вечно где-то пропадает и которого немыслимо наставить на путь истинный. Не было ни одного вечера, который Уткин провел бы с ней. Единственная ее отрада – дочь, она пользуется большим успехом у мужчин, особенно у офицеров. Все субботы она проводит на балах, вот и сегодня ее пригласил гусарский лейтенант Дзиндзиляускас. Дочка, правда, пошла на бал, но она тяжело переживает измену Пищикаса, последнее время охладевшего к ней. Валечка считала Пищикаса более серьезным и удобным партнером.
Наливая Путрейкису вишневку, госпожа Уткина щебетала о том, что и она – живое существо, что в ее жилах еще не остыла кровь, что и она полна желания провести с кем-нибудь время. Хозяйка столовой журила студента за то, что он забыл ее; она жаловалась на свой горький удел и уводила своими словами Путрейкиса к далекой поре ее юности, когда она кружила головы гвардейским офицерам и сводила с ума высшее общество. Хозяйка без устали подливала Путрейкису, наконец подсела к нему, взяла за руку и прижала ее к своей груди, словно силясь доказать, что и у нее еще есть сердце, истосковавшееся по любви и ласке.
– Ты только послушай, как оно бьется… Но оно никому, никому не нужно… никому… Ни мужу, ни дочери. Супруг мой шатается по лесам, по ресторанам да по игорным домам. Пропивает и проигрывает все, что получает. Нет, Николай никогда меня не любил… Он женился не на мне, а на моем приданом. У батюшки было большое недвижимое имущество. Я долго мучилась… И наконец нашла себе занятие… Но мой муж теперь вовсе перестал обращать на меня внимание, мол, сама о себе позаботишься. Пойми, я могу жить самостоятельно, зачем мне Николай? Мне нужен муж, который время от времени вспоминал бы, что я женщина, что я жена…