Путешествие
Шрифт:
Бабушка не поверила своим ушам.
— Два пенса штука? — переспросила она.
— Ну ясно, — ответил стюард и подмигнул другому.
Бабушкино лицо сморщилось в удивленной гримаске.
— Совести у них нет! — чопорно поджимая губы, шепнула она Фенелле.
И они направились через весь бар к дальней двери и вышли в коридор, по обе стороны которого располагались каюты. Тут к ним подошла очень приветливая стюардесса. Она была вся в голубом, а воротничок и манжеты пристегнуты большими медными пуговицами. Оказалось, она прекрасно знает бабушку.
— Ну вот, миссис Крейн, —
— Да, — сказала бабушка. — Но на этот раз мой сынок позаботился…
— Надеюсь… — начала было стюардесса, но тут же умолкла и долгим сочувственным взглядом обвела черную одежду бабушки, черное пальто, юбку и кофточку Фенеллы и ее шляпку с креповой розой.
Бабушка кивнула.
— На все божья воля, — сказала она.
Стюардесса печально сжала губы, вздохнула и стала как будто еще приветливей.
— Я всегда говорю, рано или поздно все там будем, уж это чистая правда, — сказала она так, будто первая открыла эту истину. И, помолчав, прибавила: — Может, принести вам чего-нибудь, миссис Крейн? Чашку чая? Я знаю, не стоит и предлагать вам капельку чего-нибудь такого, чтоб согреться.
Бабушка покачала головой.
— Ничего не надо, спасибо. У нас есть с собой немножко печенья, и еще у Фенеллы прекрасный банан.
— Тогда я загляну к вам попозже, — сказала стюардесса, вышла и затворила за собой дверь.
До чего маленькая была эта каюта! Точно их с бабушкой сунули в ящик. Темное круглое оконце над умывальником глядело на них тусклым глазом. Фенелла, оробев, остановилась у двери, она все еще прижимала к себе свои пожитки и зонтик. Неужели здесь надо раздеваться? Бабушка уже сняла чепец и, прежде чем повесить его, скатала ленты и приколола булавкой к подкладке. Ее седые волосы блестели, как шелк; маленький пучок на затылке покрывала черная сетка. Фенелла, кажется, никогда еще не видела бабушку с непокрытой головой, очень странно это выглядело.
— Я надену шерстяной шарфик, который для меня связала твоя дорогая мамочка, — сказала бабушка, развернула свой сверток, вынула оттуда шарфик и повязала им голову; венчик седых кудряшек качался у нее над бровями, она печально и ласково улыбалась Фенелле. Потом расстегнула корсаж, и что-то под ним, и еще что-то под этим. Началась короткая быстрая возня, бабушка даже слегка покраснела от натуги. Щелк! Щелк! Это она, оказывается, снимала корсет. И вот она вздохнула с облегчением, сидя на плюшевом диванчике, медленно, осторожно стянула с ног башмаки на резинках и поставила их рядышком.
К тому времени, как Фенелла сняла пальто, юбку и надела фланелевый халатик, бабушка уже совсем приготовилась ко сну.
— А мне снимать башмаки, бабушка? Они у меня на шнурках.
Бабушка с минуту озабоченно раздумывала.
— Лучше сними, детка, будет куда удобней, — сказала она. Потом поцеловала Фенеллу. — Да не забудь помолиться. Господь нас хранит на море еще больше, чем на земле. — И закончила бодро: — На верхней койке лягу я, ведь я уже опытная путешественница.
— Да как же вы туда заберетесь, бабушка?
К верхней койке приставлена была лесенка, всего-то
— Не думала ты, что твоя бабушка такая проворная, а?
И она откинулась на подушку и снова тихонько засмеялась.
Кусок коричневого мыла был очень твердый и никак не мылился, а вода в бутылке походила на какой-то мутный кисель. И еще очень трудно было откинуть накрахмаленные слипшиеся простыни; пришлось их прямо отдирать друг от друга. Будь все в ее жизни по — прежнему, Фенелла, пожалуй, не удержалась бы от смеха… Наконец и она пыхтя залезла в постель и улеглась, и тут сверху донесся протяжный чуть слышный шепот, словно кто-то тихо — тихо шелестел папиросной бумагой, что-то в ней отыскивая. Это молилась на ночь бабушка. Медленно тянулось время. Потом, бесшумно ступая, вошла стюардесса; оперлась рукой о бабушкину койку.
— Выходим в пролив, [2] — сказала она.
— Уже?
— Ночь погожая, но груза у нас маловато. Может, немного покачает.
И правда, пароход вдруг подняло вверх, вверх, он будто повис на мгновенье в воздухе и задрожал, и только потом его опять кинуло вниз, и тяжелые волны опять ударили в борта. А ведь Фенелла поставила зонтик с лебединой шеей на диванчик. Сломается он, если упадет? Но в ту же минуту про него вспомнила и бабушка.
— Если вас не затруднит, положите, пожалуйста, мой зонтик, — шепнула она стюардессе.
2
Пролив — Пролив Кука, разделяющий Северный и Южный острова Новой Зеландии и известный сильными разнонаправленными течениями. Пароход выходит в него из более спокойного залива, на берегу которого расположена новозеландская столица Веллингтон.
— С удовольствием, миссис Крейн. — Стюардесса положила зонтик и вернулась к бабушке. — Ваша внучка так сладко спит, — сказала она еле слышно.
— Слава богу, — отвечала бабушка.
— Бедная сиротка! — сказала стюардесса.
И тут бабушка стала ей все рассказывать, да так подробно и долго, что Фенелла и вправду заснула.
Но не успело еще ей ничего присниться, как она проснулась и увидела — над головой что-то болтается. Что это? Что такое? Оказалось — маленькая нога в сером чулке. А вот появилась и другая. Они словно что-то нащупывали в воздухе; послышался вздох.
— Я не сплю, бабушка, — сказала Фенелла.
— О господи, где же лесенка? — спросила бабушка. — Я думала, она где-то тут.
— Нет, бабушка, она с другого края. Сейчас я поставлю вашу ногу на ступеньку. Мы разве уже приехали?
— Входим в гавань. Пора вставать, детка. Съешь-ка прямо сейчас печенье, силенок прибавится.
Но Фенелла уже спрыгнула с койки. Лампа все еще горела, но уже рассвело, в каюте было холодно. В круглое оконце она разглядела вдалеке скалы. Вот на них набежала пена; вот промелькнула чайка; а вот и длинная полоса самой настоящей земли.