Путешествие
Шрифт:
— Там земля, бабушка, — удивилась Фенелла, словно они плавали по морю уже долгие недели.
Она обхватила себя руками за плечи и терла одну ногу о другую; ее пробирала дрожь. Последнее время все было так печально! Неужели теперь станет по — другому? Но бабушка сказала только:
— Поторапливайся, детка. Отдам-ка я твой прекрасный банан стюардессе, раз уж ты его так и не съела.
И Фенелла опять оделась во все черное, и от одной перчатки
И в каюте-то было холодно, а уж на палубе просто мороз. Солнце еще не взошло, но звезды померкли, холодное бледное небо сливалось с таким же холодным бледным морем. На земле колыхался белый туман. Вот уже можно ясно различить там темный кустарник. Можно разглядеть даже резные листья папоротника, и, точно скелеты, белеют странные иссохшие серебристые деревья… Вот показалась и пристань, и какие-то домики, тоже бледные, тесно лепятся друг к другу, будто ракушки на крышке шкатулки. По палубе шагают и другие пассажиры, но не так быстро, как накануне вечером, и лица у них сумрачные.
И вот пристань плывет им навстречу. Она медленно подплывает к пароходу, и с нею какой-то человек со свернутым кругом каната в руках, и тележка, в которую впряжена понурая лошаденка, и еще человек, который сидит на ступеньке.
— Смотри, Фенелла, это мистер Пенредди нас встречает, — сказала бабушка, очень довольная. Белые, точно восковые, щеки ее посинели от холода, подбородок дрожал, и ей то и дело приходилось утирать глаза и покрасневший носик. — У тебя мой?..
— Вот он, бабушка. — И Фенелла показала ей зонтик.
Канат просвистел в воздухе и громко хлопнулся на палубу. Спустили трап. И опять Фенелла идет за бабушкой по пристани, потом к тележке, и вот они уже катят прочь от моря. Лошаденкины копыта простучали по деревянной мостовой и мягко зашлепали по песчаной дороге. Вокруг ни души и нигде не видно ни дымка. Колышется туман, и все еще слышно, как море сонно, лениво плещется у берега.
— Я вчерашний день видал мистера Крейна, — сказал мистер Пенредди. — Он вроде с виду ничего. На той неделе моя хозяйка ему напекла ячменных лепешек.
И вот лошаденка остановилась перед одним из тех домиков — ракушек. Сошли с тележки. Фенелла тронула рукой калитку — и перчатка мигом промокла от больших дрожащих росинок. Пошли по узенькой дорожке, усыпанной круглыми белыми камешками, по обе стороны ее сонно клонились намокшие цветы. Белые нежные бабушкины гвоздики так отяжелели от росы, что совсем полегли, но холодное утро насквозь
— Вот так так! И где же твой дедушка? — сказала бабушка и повернула ручку двери. Ни звука. — Уолтер! — позвала она.
И сейчас же густой бас как-то приглушенно отозвался:
— Это ты, Мэри?
— Погоди-ка, — сказала бабушка. — Посиди пока тут.
И она легонько втолкнула Фенеллу в маленькую полутемную гостиную.
На столе лежал белый кот, он поднялся, по — верблюжьи выгнул спину, потянулся, зевнул и мягко спрыгнул на пол. Фенелла зарыла застывшие пальцы в теплый белый мех, застенчиво улыбнулась и стала гладить кота, а за стеной слышался негромкий голос бабушки и рокотал бас деда.
Скрипнула дверь. Старуха поманила Фенеллу.
— Пойдем, детка.
В другой комнате на огромной кровати, но не посередине, а сбоку, лежал дед. Над пестрым лоскутным одеялом виднелась только голова с белым торчащим хохолком, румяное лицо да длинная серебряная борода. Он был точно старая — престарая зоркая птица.
— Ну, малышка, поцелуй меня, — сказал дед.
Фенелла подошла и поцеловала его.
— Ух! — сказал дед. — Носишко-то как ледышка. А что это у нас в руках? Бабушкин зонтик?
Фенелла опять улыбнулась и повесила зонтик за лебединую шею на спинку кровати. На стене в черной — черной рамке красовался большой лист бумаги и на нем крупными буквами выведено:
Золотой потерян час — Шестьдесят минут алмазных. Предлагать награду тщетно: Уж потерю не вернешь!— Это бабушка нарисовала, — сказал дед.
Он взъерошил свой белый хохолок и поглядел на Фенеллу весело — весело и, кажется, даже подмигнул ей.
МЭНСФИЛД Кэтрин. Путешествие: Рассказ.
Переведен в 1981 г.
Первая публикация: Английская новелла ХХ века. — М.: Худож. лит., 1981.
– с. 180–188.