Путешествия Лейлы
Шрифт:
– Если говорить конкретно про Ади, он чувствует нерв эпохи и передает его, – добавил Даниэль. – Бесспорно, я не вполне беспристрастен. Но, что называется, голосую ногами, точнее кошельком … я собрал небольшую коллекцию его картин, и цена … да и ценность … только растут.
– Что ж, тогда тоже надо поднакопить денег и приобрести его работы, пока они не стали стоить предплечья и ноги. Кто-кто, а наш Даниэль не станет разбрасываться деньгами. – Этани издала смешок, совсем не вульгарный, наоборот, милый, способный заполировать любые трещинки.
–
– А вы, что думаете вы, его имя же сейчас, пожалуй, известно в каждом домохозяйстве Европы, да, Лейла? – растекался медовый голос Этани.
– Эм, наверное, да, скорее да, чем нет, – зачем-то ответила Лейла, хотя понятия не имела, о чем идет речь. Она поеживалась под холодной волной кондиционера, да и разговор казался совсем уж бессмысленным, но не хотелось подвести Даниэля, поэтому она подыграла.
– В прошлом году его выставка в Англии наделала много шума, – добавила Кармелита.
– Да, я читала в газетах, он выставил картину с двумя целующимися ко … полицейскими, ох уж этот Ади. – Этани закатила глаза.
– В доброй старой Англии? Вы шутите? Я о таком даже не слышал, – вмешался Ахмед. – Что ж, это и вправду сверх …
– Он бы еще поехал в Америку просвещать толпы беженцев, ха-ха-ха, – разошлась Эмили. Ее смех, как и все замечания, часто шли вразрез с течением основной беседы, и особенно со словами матери.
– А вы слышали вообще, что заявил первый министр Шотландии на днях? – продолжила дылда. – Что в Шотландии геев нет. А если и есть, то пусть их отправят в Америку вместе с прочими отбросами.
Кармелита, и так немного заторможенная в этот день, замерла. Ее подруга сидела рядом и оживленно следила за реакцией людей в ответ на сказанное.
– Честное слово, становится неловко даже, что он говорит от имени нашей страны. Он еще и в спортивном костюме был во время эфира, представляете. Это же всех наших соотечественников выставляет в плохом свете. – Этани погрустнела.
– Эх, и правда, блин, дали бы уже свободу этой Шотландии. Столько с ней мороки. И сплошная стыдоба, – неожиданно согласилась с матерью Эмили.
Точно, Лейла наконец поняла, что было не так с молодой англичанкой. Эмили вела себя как пародия на американку, громко и страстно выражая свое мнение по любому вопросу.
– Ресурсы, мои дорогие, природные ресурсы, какие тут могут быть свобода или стыд, – тихо добавил Даниэль.
– Не-не, вы подумайте, вот надо же было раздуть такую педерастическую тему в Лондоне, – не унималась Эмили. – Этого дикого викинга на них не хватает.
– Не беспокойся, юная леди, выставку почти сразу закрыли, – с полуулыбкой ответила пожилая британка, – так что моральные устои твоих любимых социалистов не пострадали.
– Еще бы, а чего он хотел. – Ее дочь не заметила иронии, очевидной даже Лейле. – Пусть Ади скажет спасибо, что туда не пришел этот
Кармелита молчала. Лейла видела, что той не по себе, и переживала за былую приятельницу, пусть та всеми силами и пыталась изобразить, что они незнакомы. А вот сама Лейла с трудом сдерживалась, чтобы не высказаться. Она больше года жила в Лондоне и этот почти родной город с его геями и художниками знала отлично. Хотя прошло уже несколько лет, да и тогда она больше времени проводила в командировках, но в реальности Лондона и воспоминаний о нем не сомневалась.
– Согласна, это могло стать падением в лучах прожекторов. Страшно представить, что сделали бы с Ади в подворотнях Лондона, не будь он мировой знаменитостью. Понятное дело, в этой части света его просто оштрафовали бы и проводили в долговую тюрьму, но вот там… – мягко поддакнула дочери Этани. – Легко отделался, да еще и собрал заголовки в мировой прессе. В этом он, бесспорно, мастер. – Она подмигнула Лейле.
– Австрия даже выразила протест тогда и выслала английского атташе по культуре. И те в ответ, само собой. Такая шумиха была вокруг этой выставки, помните? – ответил за нее Даниэль.
– Стоп, стоп. Вейт, подождите-ка. – Лейла все же вклинилась в разговор. – То есть вы хотите сказать, что в Англии тема геев, лайк … табуирована? И что поднялся шум и международный скандал из-за какой-то там картины целующихся мужчин?
– Разумеется, ты будто не читаешь утренних газет… – пожилая британка недоуменно смотрела на Лейлу, – или не работаешь с ними? – замолчала. – Э-э-м-м, да… – и тут же, сглаживая неловкость, добавила ласково: – Правда-правда, даже если позабыть о коммунистах, то есть социалистах, он этим … этой своей акцией обесценивает саму идею свободы. – На миг она сощурилась.
– Окей. Ну а как же сэр Элтон Джон? – не унималась Лейла.
– Это довольно затертый аргумент, юная леди. Элтон Джон – человек с большим именем, но если бы он не эмигрировал в свое время в Финляндию, поближе к России, то никогда не делал бы песен и танцев из своих, кхм, наклонностей. И ценим мы его не за это, – ответила Этани примирительно. – Да и какой он сэр?
– Ну, как какой … лайк … королева сделала его рыцарем, – опешила Лейла. Молчать бы теперь, медитируя на пузыри в бокале.
– У нашей Лейлочки стало просыпаться чувство юмора. – Этани окинула взглядом всех в комнате.
Гости непринужденно рассмеялись, и это разрядило атмосферу. Только Кармелита посмеивалась нервно, а Лейла и вовсе натянуто улыбалась.
– Моя дорогая, вы стали бы находкой для пресс-службы Форин-офиса, – прозвучал теплый голос Даниэля, – или как они там теперь называются, Бюро по международным делам? Им как раз нелегко сейчас с этими запросами про геев в Шотландии. Да и Ади подлил в свое время масла в огонь.