Путешествия пана Вроучека
Шрифт:
Ратуша имела, разумеется, совсем иной вид и вместо отсутствующей новой части с галереей до самого переулочка стояли еще четыре дома - из них, один, известный ныне под названием Креновский; под ратушей и под этими соседними домами тянулись - аркады, в которых виднелись будки и подвальчики каких-то лавок.
Но в главных чертах положение, размеры, размещение и соотношение улиц, стекающихся к площади, так полно и точно соответствовало картине нынешней Староместской площади, что, с учетом всех предшествующих наблюдений, пан Броучек не мог дольше сомневаться.
Подавленный, он опустился на каменное сиденье, стоявшее за колонной, аркады углового
Возможно, он не без умысла приютился в этом укромном месте; ибо хотя только-только забрезжила ранняя июльская заря, на площади уже появились первые, но не редкие прохожие в живописных средневековых одеждах, а перед ратушей стояла толпа вооруженных людей, произведшая на пана Броучека впечатление ничуть не лучшее, чем ночная стража у ворот.
– Так, значит, все-таки...- соображал несчастный пан Броучек, все-таки, значит... невозможно - и все-таки. Когда я об этом думаю, мне кажется, у меня лопнет голова. Но что видят мои глаза, что я могу потрогать руками, тому я все-таки должен верить! Вот так, вдруг переметнулся я назад на пару-другую столетий. Я смотрю на дома, которых, собственно, давным-давно уж нет или по крайней мере нет в таком виде; я сижу на скамье, о которой точно знаю, что от нее на этом месте не осталось и следа; я нахожусь среди людей, которые давно уже обратились в прах, но которые тем не менее, живые и здоровые, проходят мимо меня в своих давно истлевших и рассыпавшихся одеждах. А я сам, если сейчас действительно идет тысяча четыреста двадцатый год, не могу быть жив, потому что только черев четыреста с лишним лет рожусь - и в то же время я чувствую, что я жив, я знаю совершенно твердо, что вчера, двенадцатого июля 1888 года, я сидел в трактире у Вюрфеля! Такая свистопляска совсем может свести человека с ума! А... а может, я и вправду сумасшедший? Может, я живу и все время жил во времена Жижки и у меня самого такая же "идея фикс", в которой я недавно обвинил того человека с фонарем, только наоборот: у меня щавязчивая идея, будто я живу на пять столетий вперед. И мой дом был бредом, моя экономка бред, и Вюрфель - бред, всё, всё - лишь порождение моего больного мозга, фантазия, от которой я сейчас пробуждаюсь... Но все это опять чистейшая чепуха! Ведь вот на мне сюртук от Нерада - вот же этикетка - а Нерад никак не гусит; вот в кармане у меня трамвайный билет - а трамвай у нас в Праге ездит только, то есть начал ездить, тьфу ты, будет ездить - ах, чтоб тебя!..
Пан Броучек в яростном отчаянии бил себя кулаками в лоб, судорожно хохотал и вел себя действительно как безумец.
И нечему дивиться: у автора самого кружится голова от этого переплетения времен, и дух его с тоской ожидает последующих глав, где ему придется исполнять танец среди мечей прошлого и настоящего, в котором он стяжает лишь кровавые шрамы. О, будьте тогда милосердны, господа, вы, считающие чешского писателя жалким негодяем, выставленным у позорного столба, в которого каждый может кидать усмешки и грязь на потеху публике, что лишь позлорадствует: так ему и надо - зачем пишет!
– Что зде дееши? Кой еси?
– раздался резкий окрик над ухом пребывающего в отчаянии пана домовладельца.
Броучек поднял глаза и невольно встал. Он увидел перед собою высокого статного мужчину с красивым, в окладистой бороде лицом, одетого поистине живописно. На нем была шапка странной формы, длинный синий плащ на алой подкладке, на груди распахнутый, так что под ним был виден плотно облегающий
– Прошу вас, скажите мне, сейчас у нас в самом деле тысяча четыреста двадцатый год?
– вместо ответа спросил пан домовладелец.
– Самозря,- подтвердил мужчина, удивленно взглянув направо и налево.Но кого ты, кроме мне, вопрошавши, будучи туто со мною сам-друг?
Тут пана Броучека осенило, почему и человек с фонарем при его обращении оглядывался по сторонам: эти дремучие древние чехи не имели ни малейшего представления о вежливом обращении на вы. В том, что он действительно находился среди древних чехов, сомнений больше не было.
(Надеюсь, я уже достаточно ослепил своим древним языком профанов и всласть подразнил знатоков, и потому читатели извинят меня, если я прочие речи своих средневековых героев перескажу на простом современном нам языке, лишь кое-где слегка приправленном смачным старинным словцом или оборотом).
– А скажите... скажи мне еще,- спрашивал дальше несчастный пан Броучек,- ты правда то, чем кажешься, ты не бред?
– Бред? Не пойму, что у тебя на уме. Я Ян, именуемый Домшик, а еще называют меня Янек от Колокола - это по дому моему, на коем видишь ты вытесанное изображение колокола.
Пан Броучек подумал, что домовладельцу мало пристало одеваться по-рыцарски и носить на боку такой здоровенный вертел; но утешением для него было, -что он по крайней мере встретил порядочного человека, коллегу, а не какого-то там задрипанного квартиранта.
Зато средневековый домовладелец разглядывал пана Броучека с явным недоверием.
– Но кто же ты?
– продолжал он резко.- Наверняка чужеземец... а может, и...- Глаза Домшика грозно блеснули.
– Э, никакой я не чужеземец!
– обиделся пан Броучек.
– Я чех, и пражанин к тому же.
– Лжешь. Ты и говоришь-то по-чешски так, что срам слушать, а твое мерзкое портище не надел бы ни один честной пражанин.
Пан Броучек скрепя сердце проглотил обиду - подумать только, мужчина в пестром карнавальном одеянии, которого постыдиася бы любой образованный человек девятнадцатого столетия, смеет столь презрительно отзываться о его солидном современном костюме.
Но он понял, что прежде всего нужно отвести от себя подозрения древнечешского коллеги, который, пожалуй, считает его шпионом. Что сказать? Если сказать правду о том, откуда он пришел, тот увидит в его словах лишь неумную шутку или речи безумца и сразу отправит его в сумасшедший дом - а пан Броучек слышал о средневековых "желтых домах" ужасные вещи. Наконец ему пришло на ум более или менее правдоподобное объяснение.
– Понимаете - понимаешь, дружище,- начал он неуверенно,- я давно не был в Чехии- мотался по свету...
– Видно, давненько ты покинул родные края?
– Давненько,- плел дальше пан Броучек.- Я тогда... был совсем мальчиком...
– А. как это случилось?
– Как? Как? Хм-хм, ну как это случается: комедианты - бродячие комедианты украли меня и увезли.
Пан домовладелец аж побагровел, произнося слова этой унизительной лжи, к которой ему пришлось прибегнуть за неимением лучшего выбора.