Путешествия по Китаю и Монголии. Путешествие в Кашгарию и Куньлунь
Шрифт:
Михаил Васильевич с искренним интересом и любознательностью наблюдал за жизнью народа в чужой стране, налаживал с уйгурами дружеские отношения и, соответственно, получал взаимный отклик — обычно не слишком открытые чужакам, уйгуры-мусульмане рассказывали ему о своих предках, показывали старинные, заброшенные селения, водили к святым местам, приглашали на свадьбы, похороны, местные праздники. Так, постепенно М. В. Певцов втянулся в этнографические сборы и в итоге представил значительный материал об уйгурах Кашгара, Хотана, Яркенда и других, более восточных оазисов, расположенных между отрогами Куньлуня и песками пустыни Такла-Макан.
Из бесед с местными уйгурами Певцов узнал о легендарном прошлом края, собрал фольклорные рассказы о развалинах древних
Составленный Певцовым очерк этнографии уйгуров Южного Синьцзяна (Восточного Туркестана), как и предыдущие его заметки, лаконичен и в то же время целен. В нем еще нет, конечно, сравнений, анализа, но уже есть систематизированная картина местной жизни в том виде, как она была доступна ему, — с одной стороны, чужестранцу, иноверцу, а с другой стороны — человеку, которым явно двигало уважение, дружелюбие и искренняя заинтересованность в местной истории и культуре. Очерк Михаила Васильевича — настоящее обобщение, пусть и небольшого материала, который явно собирался специально и таким образом помогал проникнуть гораздо глубже в повседневный быт и культуру местного населения. Подобный подход в конце XIX в. среди путешественников встречался еще редко (у Г. Н. Потанина, А. М. Позднеева, у французов Д. де Рэна и Ф. Гренара, у англичанина Д. Керразерса). Вклад этих ученых в мировую науку, особенно в географию, историю культуры и этнографии Центральной Азии трудно переоценить.
ПОСЛЕ ЭКСПЕДИЦИИ. Возвратившись из Тибетской экспедиции, М. В. Певцов 10 лет почти безвыездно жил в Петербурге. Он продолжал служить в Генеральном штабе и был весьма обласкан начальством — произведен в генерал-майоры и назначен одним из четырех генералов, состоявших при начальнике Главного штаба. Научная общественность, коллеги и руководство Русского географического общества тоже высоко оценили результаты путешествий Певцова — за выдающиеся успехи в экспедициях он был удостоен Константиновской медали, высшей награды РГО, избран в 1891 г. почетным членом-корреспондентом Лондонского королевского общества, что, несомненно, означало мировое признание его заслуг, а также награжден орденом Святого Владимира 3-й степени, кроме того, ему была назначена солидная пожизненная пенсия. Одно омрачало жизнь прославленного путешественника — его здоровье. Легко переносивший тяготы походной жизни и тяжелый климат Центральной Азии, могучий организм теперь начал сдавать. Михаил Васильевич стал часто болеть, «хворать инфлуэнцей» и даже собирался с семьей, женой и юной воспитанницей, перебраться куда-нибудь на юг, считая, что петербургский климат ему вреден.
Но неотложные дела задерживали выполнение этого плана: прежде всего необходимо было обработать огромный собранный материал и подготовить отчет об экспедиции. В 1892–1896 гг. он составил три объемных тома «Трудов Тибетской экспедиции 1889–1890 гг.». Том1 — «Путешествие по Восточному Туркестану, Куньлуню, северной окраине Тибетского нагорья и Чжунгарии» — был издан в Петербурге в 1895 г. Он содержал географическое и этнографическое описание края, выполненное самим М. В. Певцовым. Том II, вышедший раньше, в 1892 г., составил К. И. Богданович— «Геологические исследования в Восточном Туркестане», и том III вышел в 1896 г. под названием «Экскурсии в сторону от путей Тибетской экспедиции», авторами были В. И. Ро-боровский и П. К. Козлов.
После отчета все свое свободное время Певцов продолжал посвящать любимым занятиям астрономией, геодезией, географией, и вскоре в ряде научных журналов (в «Записках РГО», «Известиях Русского астрономического общества», «Метеорологическом вестнике», «Военном сборнике») стали появляться его статьи, каждая из которых затрагивала очередную актуальную проблему географической науки: «О климате Кашгарии», «О барометрическом нивелировании», «Список пунктов Внутренней Азии, высоты которых определены посредством барометрического нивелирования», «Сокращенный способ предвычислений покрытий
Последние годы жизни Певцова были освещены дружеской поддержкой двух его молодых помощников по экспедиции — В. И. Роборовского и П. К. Козлова. Они часто появлялись в его небольшой квартире на Тучковской набережной и принимали участие в вечерах воспоминаний о былых поездках, а с некоторых пор все вместе обсуждали устройство новой, будущей экспедиции в Центральную Азию, возглавить которую было предложено Роборовскому и Козлову. Михаил Васильевич принимал активное участие в обсуждении ее маршрута, стратегических целей и конкретных задач… Но болезнь брала свое, и 25 февраля (10 марта) 1902 г. Михаил Васильевич Певцов скончался.
П. К. Козлов в некрологе написал так: «Отошел в вечность безупречно честный человек, в высшей степени скромный, приветливый, добродушный. Эта симпатичная личность невольно приковывала к себе, в особенности людей, хорошо знавших покойного. Идеально чистая душа и труженическая жизнь М. В. Певцова послужит нам — ученикам, последователям и друзьям его — лучшим примером».
Его похоронили на Смоленском кладбище в Петербурге, но могила его затерялась. Интересно отметить, что известен только один портрет (фотография) М. В. Певцова — одного из крупнейших исследователей Центральной Азии.
Единственный памятник этому выдающемуся человеку и ученому — добрая память последователей и его замечательные книги.
Путешествие по Китаю и Монголии
Путевые очерки Джунгарии
Для прикрытия хлебного каравана, отправляющегося в мае 1876 г. из Зайсанского поста в китайский город Гучен, от появившихся в то время близ нашей границы дунганских шаек {1} был назначен конвой в составе казачьей сотни, одна полусотня которой должна была сопровождать караван до самого Гучена, а другую велено было оставить в лежащем на пути к Гучену г. Булун-Тохое для конвоирования следующих хлебных транспортов. Начальство над сотнею возложено было на меня, причем мне поручено было также собрать по возможности подробные сведения о стране, по которой должен был следовать караван, в особенности на пространстве между Булун-Тохоем и Гученом, где до того времени не случилось еще бывать никому из путешественников.
Напутствуемые пожеланиями счастливого пути и благополучного возвращения, мы выступили из Зайсанского поста 16 мая и, сделав небольшой переход, остановились на ночлег в проходе Джан-Тиль горного хребта Манрака, через который пролегает дорога на высокую Чиликтинскую равнину, лежащую к югу от этого хребта. Вершины Манрака, далеко не достигающие снежной линии, уже были покрыты свежей зеленью и перед солнечным закатом блестели мягким, золотистым светом, отражавшимся приятным колоритом и на соседних обнаженных утесах и скалах. Мы раскинули наши юрты на берегу живописного горного ручейка, струившегося среди ущелья; казаки развели костры и вскоре принялись за ужин; между тем сопровождавшие караван киргизы совершали свою вечернюю молитву: разостлав широкий войлок на земле, они выстроились в шеренгу, лицом к западу и начали взывать монотонно и уныло к Аллаху, сопровождая эти взывания своими оригинальными знамениями, коленопреклонением и частыми земными поклонами.