Путешествия в прошлое и будущее
Шрифт:
Закончив свои работы промерами глубины моря против устья Тумень-улы, Терияма представил правлению общества подробный доклад, сущность которого сводилась к следующему. Шахта прошла сначала свиту меловых песчаников и затем мощный покров базальта; влиянию этой породы, излившейся в расплавленном состоянии на дно неглубокого мелового моря, можно приписать ту небольшую величину ступени, которая наблюдалась на первых порах в шахте. Но затем последняя врезалась в свиту триасовых сланцев, в которых влияние базальта на поднятие температуры уже все более слабело при удалении вниз от границы этого покрова. Ненормально-большая величина ступени в триасовых сланцах объяснялась тем, что они выходят и на дне современного моря, на значительных глубинах в 800 — 1000 м, наблюдаемых сравнительно близко от берега; дно круто опускается к этим глубинам, а обилие трещин в свите сланцев позволяет холодной морской воде просачиваться вглубь; хотя в районе шахты, довольно далеко от берега, эта вода уже согрета внутренним жаром земли до 50 — 60 °C, но, поглощая много тепла на это согревание, она тем самым влияет на ненормальное увеличение ступени в пределах этой водопроницаемой
На вопрос, насколько глубоко может еще продолжаться это вредное для успеха шахты влияние соседнего моря, Терияма ответил определенно. С углублением шахты более чем до 1000 м. т. е. с достижением ею большей глубины, чем дно соседнего моря, вредное влияние последнего должно ослабевать все больше и больше, и геотермическая ступень должна приближаться к своей нормальной средней величине. Но есть основание думать, что это улучшение положения наступит и раньше, так как на дне шахты породы уже начали изменяться — триасовые сланцы приобретают признаки пород, измененных контактом с изверженной породой, например гранитом. Если это изменение будет усиливаться, то шахта почти несомненно вскоре врежется в гранит, в котором геотермическая ступень может даже очень быстро уменьшиться, благодаря запасам тепла, сохранившимся в этой породе, которая некогда проникла в расплавленном виде из недр земли в толщу сланцев. Поэтому весьма возможно, что глубина шахты окажется даже значительно меньше предположенных 2000 м. Эти выводы подтверждаются последними наблюдениями температуры на дне шахты ступень на протяжении последних ста метров уже значительно уменьшилась.
Этот доклад, поясненный геологической картой и профилями, на которых наглядно обнаруживалось влияние базальта и водопроницаемых сланцев на колебание величины ступени, вполне успокоил членов правления, косившихся все это время на Ельникова за его упрямство, вызывавшее бесполезную, как им казалось, трату денег. На заседании, где был сделан доклад, решили безусловно продолжать шахту еще метров на 500, на протяжении которых должно было выясниться, справедливы ли соображения эксперта.
В день доклада Терияма шахта достигла глубины 1001 м, и по случаю окончания первой тысячи метров правление устроило торжественный обед строителям шахты и эксперту. На обеде были произнесены речи; Терияма указал на громадное значение этой первой попытки использовать безграничные запасы тепла, таящиеся в недрах земли. Он отметил, что как ни велики запасы других видов топлива — дров, каменного и бурого углей, нефти, торфа, но все они при возрастающем спросе со стороны техники, при сооружении все новых и новых железных дорог, фабрик и заводов, сильном развитии автотранспорта и авиации, истощаются и в недалеком будущем должны кончиться. Белый уголь, т. е. сила горных потоков, имеется только в гористых странах, и количество энергии, которое он может дать, ограниченно и недостаточно для удовлетворения всех потребностей человечества. Пора уже думать об использовании таких источников энергии, как солнечные лучи, сила морских волн, сила ветра; но первые во многих странах имеются в изобилии только летом и вообще распределяются на земном шаре очень неравномерно, так что околополярные страны почти лишены этого возможного источника энергии. Волны и ветер капризны и непостоянны и поэтому до сих пор используются недостаточно. В сравнении с этими источниками энергии тот, который находится в недрах земли, имеет большое преимущество, так как является постоянным и доступным в любом пункте суши. Нужно выработать только наиболее дешевые способы достижения этого скрытого на глубине источника. Поэтому предприятие, задуманное Ельниковым и осуществляемое обществом постройки города Безмятежного, имеет громадное значение как первый опыт использования этого источника. И даже если бы этот опыт оказался неудачным, он все-таки принесет огромную пользу, так как научит технику многому, позволит выработать новые приемы и проложит путь для дальнейших опытов, которые уже увенчаются успехом.
Ельников со своей стороны пожелал японским ученым и инженерам первыми использовать опыт данного предприятия, отметив, что обилие вулканов на островах Японии указывает на близость могущественных источников тепла к земной поверхности, так что шахты должны иметь сравнительно небольшую глубину. Он выразил надежду, что в недалеком будущем использование теплоты земных недр получит широкое распространение.
После обеда Ельников предложил всем участникам его спуститься в шахту, где в этот день, по случаю праздника, не было адского шума: действовали только насосы и вентиляция. Некоторые члены правления еще не бывали в шахте, а другие были в ней в самом начале, когда о на имела меньше 200 м глубины. Побывать на глубине тысячи метров под землей и осмотреть шахту без всякой помехи показалось всем очень интересным.
Было уже 11 часов ночи, и электрические фонари освещали совершенно безлюдную площадь, через которую направились участники обеда. Небо было покрыто тучами, сквозь них по временам проглядывала почти полная луна; с моря тянул легкий ветер и приносил шум прибоя. Многие дома, окружавшие площадь, уже погрузились в сон, в других еще виднелись освещенные окна. Надшахтное здание было освещено слабо. Из него доносились шум воды, лившейся из насосов, равномерное дыхание паровой машины и тяжелые вздохи компрессора, гнавшего в шахту мощную струю воздуха, охлажденного в особых холодильниках до — 25°. Временное деревянное надшахтное здание уже с начала осени было заменено постоянным, выстроенным из железа, камня и бетона и вполне застрахованным от пожара; оно было увенчано высоким куполом, который делал его похожим на собор, и вмещало все
Внутри был полумрак; электрические лампочки горели только над машинами, возле которых сидели дежурный машинист и его помощник, поднимаясь время от времени, чтобы подлить масла в подшипники. Подъемная машина отдыхала; стальной канат, окутывавший своими изгибами ее огромный барабан, поднимался к большому шкиву, черневшему в полумраке купола, и спускался к кожуху шахты.
По знаку Ельникова здание осветилось всеми огнями, и посетители обошли машины, выслушивая объяснения инженера. Потом все подошли к входу в шахту.
— Через четверть часа должны спуститься запальщики, потому что в полночь первая смена начинает работу, — доложил машинист.
— Ну хорошо, спустите нас, а клеть поднимите. Если угодно, мы посмотрим, как будут заряжать шпуры, — обратился инженер к гостям, — и поднимемся назад с запальщиками.
Посетители разместились в обоих отделениях клети, и машина заработала.
8. Зловещий замысел
Старшим инженером, помощником Ельникова по сооружению шахты, был японец Киото; но несмотря на свою преданность делу, он не мог лично следить за всем и проводить в шахте целые сутки. Поэтому у него были три помощника-инженера, дежуривших в шахте поочередно, и четыре штейгера, по одному на каждую смену рабочих. Инженеры наблюдали за всем ходом работ, проверяли исправность канатов, клетей, насосов и машин, штейгеры находились безотлучно внизу вместе со своей сменой, производившей бурение шнуров, уборку взорванной породы и кропление шахты.
Среди помощников Киото был инженер Борский, поступивший с самого начала работ по рекомендации одного из членов правления общества. Это был человек ограниченный и озлобленный. На студенческой скамье он выделялся крайне правыми убеждениями и потому подвергался насмешкам и преследованиям своих товарищей, настроенных в большинстве противоположно; эти преследования вызывали его на различные выходки. По окончании курса он служил в Донецком бассейне, где пользовался репутацией инженера, сурово относившегося к рабочим. Поэтому он и был рекомендован правлению как человек, не сочувствующий никакой революции. Он претендовал на должность старшего помощника Ельникова, но вместо того попал в помощники к Киото; это страшно задело его самолюбие. Мысль о возможности использования теплоты земных недр он лелеял сам, и теперь его возмущало, что эту идею предвосхитил и осуществляет другой инженер, да еще с помощью японца. Мало-помалу он возненавидел обоих своих начальников и желал неуспеха их предприятию. Он подговорил в самом начале работ двух слесарей испортить насосы и дал им указания в надежде на то, что после этого случая, который произошел во время дежурства японского инженера, последний вместе с Киото будет удален, а он займет место главного помощника. Попытка не удалась, и после нее Борский убедился, что за ним неустанно следят. Это еще больше озлобило его, но он затаил злобу в глубине души, внешне добросовестно исполняя свои обязанности и откладывая месть до удобного случая.
Проверяя по службе состояние склада взрывчатых веществ, он похищал их малыми количествами, сам изготовил жестяные коробки и приготовил разрывные снаряды. Прекращение работ на целые сутки по случаю прохождения тысячи метров, о котором говорили давно, давало ему возможность беспрепятственно пополнить свой замысел — испортить насосы, затопить надолго шахту и дискредитировать все предприятие в глазах акционеров. Он знал о неблагоприятном отношении членов правления к делу, знал, что Ельникову с трудом удалось добиться приглашения эксперта и разрешения продолжать шахту в ожидании его заключения. Но он не знал, что эксперт закончил уже работы и вынес благоприятное заключение; плохо понимая по-английски, он из разговора с Терияма во время посещения шахты последним вынес впечатление, будто эксперт пришел к выводам не особенно отрадным. Поэтому Борский надеялся, что внезапное затопление шахты будет приписано прорыву подземного потока воды и ввиду огромных расходов на борьбу с ней предприятие будет остановлено, что Ельников будет дискредитирован окончательно, а Киото уволен. Таким образом он будет отомщен.
Заблаговременно, день за днем, Борский стал приносить в кармане наполненные взрывчаткой жестянки в шахту, пряча их за толстыми воздухпроводными трубами на несколько пролетов выше камеры, насосов, так как туда контролю незачем было заглядывать. Накануне праздника он после своего дежурства не вышел на поверхность, а остался ночевать в шахте, захватив себе пищу и питье, так как боялся, что Киото распорядится запереть шахту на время остановки работ, и проникнуть в нее будет невозможно.
Когда последние рабочие поднялись, Борский хотел тотчас же заняться приготовлениями к взрыву, но затем отложил свое намерение. Он сообразил, что если шахта заперта, то выйти из нее незаметно после взрыва будет невозможно. Взрыв, несомненно, услышат дежурные машинисты наверху, и если после него насосы перестанут работать, то злой умысел сразу обнаружится, выход из шахты будет строго охраняться, спустившиеся люди начнут осматривать отделение насосов сверху донизу и его поймают; последнее ему не улыбалось. Если же шахта не заперта, то положение после взрыва не становилось лучше, так как были бы приняты те же меры; подняться в клети, оставшись незамеченным, было бы невозможно; вылезать же с глубины 1000 м по лестницам превышало человеческие силы и во всяком случае потребовало бы столько времени, что нельзя было рассчитывать не встретиться с людьми, осматривающими насосное отделение для выяснения причин порчи. Но даже если бы ему удалось выйти незаметно, он был бы настолько разбит этим подъемом по лестницам, что не смог бы скрыться из города.