Путешествия вокруг света
Шрифт:
Вскоре показалось другое судно, на этот раз под русским флагом. Оно изображало наш корабль. Как только бог его увидел, он тотчас сошел со своего трона, снял с головы ведро и склонился в глубоком поклоне в знак уважения к этому флагу. Ветры угомонились, мы поставили все паруса, и вскоре исчезли за собственной грот-мачтой. Так закончилось это шуточное представление, заслужившее всеобщие аплодисменты. Двойная порция пунша еще более повысила и без того веселое настроение команды.
Итак, 1824 год начался у нас весело и счастливо. Команда полагала, что, обогнув мыс Горн, мы благополучно завершили самую опасную часть нашего плавания, и потому была полна бодрости и воодушевления. 15 января в отдалении показался остров Св. Марии [Санта-Мария], а на следующее
Свежий южный ветер быстро нес нас навстречу земле, выглядевшей отнюдь не так живописно, как Бразилия. Берега казались вытянутыми в одну, почти непрерывную прямую линию, а пологие склоны горного хребта, покрытые скудной растительностью, в это засушливое время года очень напоминали пустыню. В полдень мы обогнули лежащий у входа в залив остров Кикирино [Кирикина] и оказались в большом водном бассейне, гладкая, как зеркало, поверхность которого была усеяна китами, тюленями, дельфинами и водоплавающей птицей. Все эти животные в великом множестве водятся у чилийских берегов. В то же время земля здесь являет мало признаков того, что ее населяет человек, ибо с моря можно лишь кое-где заметить отдельные убогие хижины. Столетиями владея этой плодородной землей, испанцы почти ничего не сделали для ее развития. То же самое можно сказать и про другие испанские владения.
Штиль помешал нам в тот же день подойти к селению Талькагуана [Талькауано], где обычно останавливаются корабли, и вечером нам пришлось бросить якорь в нескольких милях от этого места. В 12 часов ночи вахтенный заметил большую лодку, которая осторожно приближалась к нашему кораблю; она остановилась на расстоянии ружейного выстрела. Это скрытное движение в темноте не могло не показаться подозрительным, тем более что данная колония восстала против метрополии и находилась в состоянии войны с нею. Нам не удалось сразу установить, как велика была команда этого судна и чем она была вооружена. На всякий случай мы приготовились к отражению атаки, хотя перевес в этом столкновении был бы явно на нашей стороне.
Я приказал вахтенному окликнуть людей, находящихся в лодке. Тогда через рупор нас спросили сначала по-испански, а затем по-английски, к какой нации мы принадлежим, откуда прибыли и зачем. Им было отвечено, что мы русские и добрые друзья. После этого лодка приблизилась, и офицер, вооруженный саблей и несколькими пистолетами, поднялся к нам на борт. Он так сильно перепугался, увидев нас в полной боевой готовности, что лишился дара речи, и пришел в себя только тогда, когда убедился, что мы действительно русские и не желаем ему зла.
Страх офицера питался слухами о том, что у побережья крейсирует испанский фрегат. Этот «герой» оказался англичанином, находящимся на чилийской службе, первым лейтенантом корвета, несущего брандвахту у селения Талькагуана. Покидая корабль, он попросил, чтобы мы подняли на верхушку фок-мачты зажженный фонарь, что было тотчас исполнено. Свет фонаря должен был известить жителей Таль-кагуаны, весьма обеспокоенных нашим появлением, что мы прибыли с мирными намерениями.
На следующее утро, как только рассвело, я послал на берег офицера. Он должен был в надлежащей форме уведомить местного коменданта о нашем прибытии, а также просить разрешения запастись здесь продовольствием и водой, необходимыми для продолжения нашего плавания. Офицер вернулся с известием, что начальник Талькагуаны, принявший его отличнейшим образом, дал заверение, что будет стараться предупреждать все наши желания. Убедившись в том, что нас ждет дружественный прием, я приказал немедленно поднять якорь. Мы воспользовались только что поднявшимся свежим ветром и подошли к Талькагуане на расстояние ружейного выстрела. Здесь мы снова встали на якорь на глубине в пять с половиной саженей. За пятьдесят дней, потраченных
Кроме нашего судна и упомянутого выше корвета, которым командовал капитан Симеон, по национальности англичанин, в гавани стояли три купеческих корабля под чилийским флагом и три английских китобойца. После обеда я съехал на берег и нанес визит коменданту. Этот пожилой человек, по своим убеждениям рьяный республиканец, принял меня самым дружеским образом, но по всем правилам испанского этикета. Он сказал мне, что президент республики Фрейре [202] в настоящее время находится в городе Консепсьон, причем дал понять, что ждет от него указаний, как далеко следует заходить, оказывая нам услуги. Ввиду этого я решил на другой же день отправиться в Консепсьон, чтобы повидать президента и выхлопотать у него соответствующее предписание.
Здесь я позволю себе прервать рассказ о наших приключениях, чтобы немного ознакомить с данной страной тех читателей, которые еще ничего о ней не знают. Плодородная страна Чили — это узкая и длинная полоса прибрежной земли, омываемая с запада водами Великого океана, столь ошибочно названного Тихим. На севере она отделена от Перу пустыней Атакаму [Атакама]. На востоке ее естественную границу составляют высокие, покрытые вечными снегами и изобилующие огнедышащими вулканами Кордильеры, или Анды, за которыми лежит Буэнос-Айрес [203]. На юге территория Чили простирается, пожалуй, самое большее до Магелланова пролива. Правда, она предъявляет свои права и на Огненную Землю. Но последняя ей вовсе не нужна, и туда крайне редко попадает хотя бы один чилиец.
Подлинным первооткрывателем Чили можно считать испанца Вальдивию [204]. Именно он основал здесь в 1541 г. первое испанское поселение, нынешнюю столицу Сант-Яго [Сантьяго], а затем и Консепсьон. Долгое время испанцы вели беспрерывную войну с коренными жителями этой страны, называемыми арауканами. Эти сильные, ловкие и предприимчивые люди отступили в горы, где они были непобедимы, и оттуда то и дело совершали нападения на чужеземных пришельцев. Испанцам в конце концов пришлось признать независимость арауканов, которую те успешно отстаивали до сего дня.
Народные танцы креолов в Чили
Рисунок первой четверти XIX в.
Они все еще придерживаются в горах своего прежнего кочевого образа жизни и остаются верны религии и обычаям предков. К несчастью для испанцев, арауканы добыли у них лошадей и овладели искусством верховой езды. Это сделало их опасными соседями, так как верхом они стали совершать свои разбойничьи набеги с такой быстротой, которая почти всегда обеспечивает им успех. Лишь весьма немногие арауканы поселились в долинах, расположенных у подножия гор, и приняли христианскую веру, сохранив, однако, при этом свою свободу.
Низший класс нынешних обитателей Чили, если не считать оттесненных в горы арауканов, состоит из смешанной расы, происшедшей от браков испанцев с арауканками. Эти люди хорошо сложены и имеют очень смуглые лица, но на их щеках явственно проступает живой румянец. Все мужчины — хорошие наездники и с удивительным искусством ловят животных при помощи лассо.
Высшие классы сохранили в чистоте свою испанскую кровь. Люди этого круга превосходно сложены, причем женщины, среди которых попадаются поразительные красавицы, почти все по крайней мере хороши собой. Лаперуз [205] застал их еще одетыми по старинке. Теперь же они со вкусом следуют французской моде, которая проникает к ним через Перу. Они умеют быть очень любезными в обществе, хотя им и недостает той европейской светскости, какой отличаются дамы в Рио-Жанейро.