Путеводитель хитч-хайкера по Галактике
Шрифт:
— А в чем, собственно, дело? — спросил Конкил.
— Я скажу тебе, в чем дело, приятель, — сказал Маджиктиз. — В разделении, вот в чем!
— Мы заявляем, — снова завопил Врумфундель, — что все дело может быть, а может и не быть в разделении!
— Оставьте машинам плюсы и минусы, — говорил Маджиктиз, — а мы займемся вечными проблемами. Ты бы проверил, как там с законами. По закону Поиск Абсолютной Истины — и это изложено абсолютно недвусмысленно — исключительная прерогатива ваших мыслителей. А тут заявляется какой-то арифмометр, и сразу ее находит, а мы без работы — так, что ли? В том смысле, что
— Абсолютно верно, — крикнул Врумфундель, — мы требуем точного определения рамок сомнения и неуверенности!
Внезапно величественный голос заполнил помещение.
— Могу ли я сделать замечание по этому поводу? — осведомился Глубокомысленный.
— Мы будем бастовать! — вновь заорал Врумфундель.
— Именно, — согласился Маджиктиз. — На вашей совести будет общенациональная забастовка философов!
Гул в комнате внезапно усилился. Включились дополнительные низкочастотные динамики в лакированных, украшенных простой, но элегантной резьбой, колонках, и придали голосу Глубокомысленного еще больше силы.
— Все, что я хочу сказать, — гремел компьютер, — то, что мои мыслительные цепи сейчас полностью посвящены расчету ответа на Главный Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Такого, — он остановился, чтобы убедиться, что все его внимательно слушают, прежде, чем продолжать, но уже не так громко. — Однако выполнение этой программы потребует некоторого времени.
Фут нетерпеливо взглянул на часы.
— Сколько? — спросил он.
— Семь с половиной миллионов лет, — ответил Глубокомыслящий.
Конкил и Фут непонимающе уставились друг на друга, затем на компьютер.
— Семь с половиной миллионов лет…! — возопили они хором.
— Да, — заявил Глубокомысленный. — Я же сказал, что должен обдумать ответ. И кажется мне, что пока я занимаюсь этими расчетами, интерес общественности к этому разделу философии значительно возрастет. У каждого будут свои гипотезы по поводу того, какой ответ я в конце концов выдам, а главное место на рынке идей будет, разумеется, занято вами. Пока ваши споры будут достаточно яростными, пока вы будете с прежним пылом поносить друг друга в печати, пока у вас будут достаточно ловкие импрессарио, вы сможете удержаться в седле. Ну как, подходит?
У обоих философов отвисли челюсти.
— Тысяча чертей, — сказал Маджиктиз, — вот это, можно сказать, голова. Ему пальца в рот не клади. Слушай, Врумфундель, почему мы сами об этом не подумали?
— Не знаю, — пораженно прошептал Врумфундель, — наверно, наши мозги слишком натренированы, Маджиктиз.
С этими словами они повернулись и вышли за дверь — первый шаг в умопомрачительной карьере.
Глава 26
— Ваш рассказ меня очень успокоил, — сказал Артур, после того, как Слартибартфаст замолчал, но я все-таки не понимаю, при чем тут Земля, мыши и все остальное.
— То, что ты слышал — всего лишь первая половина этой истории, землянин, — ответил старик. — Если ты желаешь узнать, что произошло через семь с половиной миллионов лет, в Великий День Ответа, позволь мне пригласить тебя в мой кабинет, где ты сможешь как бы сам присутствовать при
— Нет, благодарю, — сказал Артур, — все равно это уже не то.
— Уже не то, — сказал Слартибартфаст, — да уже и не будет тем, — и он развернул машину и направил ее к стене.
Глава 27
Кабинет Слартибартфаста был похож на библиотеку после взрыва. Переступив порог, старик нахмурился.
— Вот несчастье, — пробормотал он, — взорвался диод во вспомогательном компьютере. Когда мы попытались оживить наших уборщиков, мы обнаружили, что они мертвы, вот уже почти сто тысяч лет. Хотел бы я знать, кому придется убирать трупы. Тебе лучше сесть где-нибудь там. Сейчас я тебя подключу.
Он указал Артуру на кресло. Оно выглядело так, словно было сделана из позвонка стегозавра.
— Оно сделано из позвонка стегозавра, — объяснил старик, заглядывая под рассыпающиеся груды бумаги, и выуживая из-под них обрывки проводов.
— Вот, держи, — сказал он, и подал Артуру несколько полосатых проводов.
В тот момент, когда Артур взял их, сквозь него пролетела птица.
Он висел в воздухе, абсолютно невидимый, даже для самого себя. Под ним была красивая площадь, обсаженная деревьями, а вокруг, насколько хватало взгляда — белые просторные здания, легкие, но какие-то потертые — в трещинах и пятнах от непогоды. Сегодня, впрочем, сияло солнце, свежий ветерок плясал в листве деревьев, а странное впечатление, что от всех зданий исходил ровный тихий гул, создавалось, возможно, тем, что площадь и все улицы вокруг были заполнены радостно возбужденными толпами. Где-то играл оркестр, яркие флаги трепетали на ветру, и воздух был пронизан праздничным настроением.
Артуру было необычайно одиноко — в воздухе над всеми, одно лишь бестелесное имя, но прежде, чем он успел подумать об этом, над площадью прозвучал голос и призвал всех к вниманию.
На празднично украшенной трибуне перед зданием, несомненно, главным из всех зданий вокруг, появился человек и обратился к толпе. Голос его был четко слышен во всех углах площади.
— О вы, ждущие у подножия Глубокомысленного! — выкрикнул он. — Высокочтимые Потомки Врумфунделя и Маджиктиза, Величайших и Интереснейших Оракулов во всей истории Вселенной… Время Ожидания кончилось!
Толпа взорвалась дикими криками. В воздух взвились флаги, плакаты и звуки ручных сирен. Улицы поуже выглядели, как тысяченожки, которые перевернулись на спину и судорожно размахивают конечностями в воздухе.
— Семь с половиной миллионов лет мы ждали этого Великого Просветляющего Дня! — продолжал бравый оратор. — Дня Ответа!
Толпа билась в экстазе.
— Никогда больше мы не будем думать, просыпаясь утром: «Кто я? Какая у меня цель в жизни? Действительно ли имеет значение, если мыслить масштабами Вселенной, если я не встану и не пойду на работу?». Потому что сегодня мы, наконец, услышим раз и навсегда четкий и ясный ответ на все эти нудные проблемки Жизни, Вселенной и Всего Такого!