Путеводитель по Лукоморью

Донцова Дарья

Мне следовало сдержаться, но я не смогла. Вопрос вылетел сам собой:

– Господи, зачем вы лезли в семью Буркина? Почему не оставили их в покое? Какое вам было дело до измен Максима Антоновича? Пусть мэр вам не нравился, казался павлином и фатом, но это не повод губить человеку жизнь!

Глава 24

Зинаида Борисовна вздернула подбородок:

– Любой честный человек на моем месте поступил бы так же!

Я молча смотрела на тетку. Почему она полагает, что имеет право вершить суд? Это работа парторгом сделала Рудневу такой? Ну да, в советские годы некоторые бабы бегали к руководству своего предприятия и жаловались на родственников, в основном, умоляли образумить мужей – алкоголиков

или бабников. Но Лиза, судя по рассказу Зинаиды, никогда к ней не приходила, не просила навести порядок в ее семье. Какого же черта Руднева стала активничать? Она понимает, что тоже ответственна за произошедшее с Елизаветой? Не знаю, избил ли Максим Антонович свою жену или Лиза покалечилась сама, но если мэр и применил к супруге насилие, то, вполне вероятно, он потерял голову от злости.

Только не подумайте, что я оправдываю мужчину, распускающего руки, но будем объективны: иногда женщина ведет себя так, что даже святой взбесится. Зинаида Борисовна сообщила Елизавете про любовницу Буркина, законная жена налетела на супруга, устроила истерику, закатила образцовый скандал, Максим потерял самообладание, ударил Лизу или толкнул ее, а та упала… Некрасивая, мерзкая история, характеризующая Буркина отнюдь не с лучшей стороны. Но кто поднес к фитилю спичку? Кто с упорством, достойным лучшего применения, пытался разбить семейную пару? Ну да, заводить любовницу нехорошо. Но только постороннему человеку не следует вбивать клин между супругами. На беду, встречаются люди, которые, прикрываясь фразой: «Не могу скрывать горькую правду, она лучше сладкой лжи», рушат чужое счастье.

Руднева приподняла брови и вдруг сухо произнесла:

– Лиза моя дочь.

– Дочь? – изумилась я. – Родная?

– Да уж не приемная, – вздохнула Зинаида. – Мужик ей дороже матери был. Отрезала меня, как засохшую корку сыра.

– Значит, Катя ваша внучка… – пробормотала я.

Руднева подперла кулаком подбородок.

– Ну, она со мной не общается. Небось дорогой папочка наговорил дочурке много «хорошего» о бабушке. Катерина не знает правды про сумасшедший дом, до сих пор считает, что мать бросила ее.

– И вы не сообщили внучке о том, что узнали? – с недоверием спросила я. – Живете в одном, не очень большом городе, легко можете подстеречь Екатерину на улице или в магазине…

Зинаида Борисовна встала, прошлась по кухне и отвернулась к окну.

– Год назад Лиза умерла. Я давно похоронила свою дочь, понимала, что существует лишь ее тело, душа же давно скончалась. Но когда узнала, что Елизавета на кладбище, приняла решение пообщаться с Катей. Я не стала ее, как ты выразилась, подстерегать, у нее есть сотовый телефон, я просто позвонила внучке. У меня много знакомых, кое-кто до сих пор помогает по дружбе, и узнать номер Екатерины не составило проблемы.

– Она согласилась с вами встретиться? – не поверила я своим ушам.

Зинаида Борисовна кивнула.

– Да. Я рассказала внучке правду о Буркине и о ее несчастной, фактически убитой им матери. Екатерина отреагировала на удивление спокойно. И сказала следующее: «Папа давно, еще когда я училась в школе, предупредил, что бабка когда-нибудь пожелает побеседовать со мной. Я знаю черную правду о моей биологической матери: она бросила меня, уехала с любовником и не вспоминала ни обо мне, ни о законном муже. Брак с моим папой мать не разорвала официально, на бумаге осталась его женой, поэтому, когда ее, всю избитую, привезли в московскую больницу, врачи, открыв паспорт и увидев штамп загса, оповестили, как они думали, супруга о несчастье. Вместо того чтобы ответить: «Эта особа давно мне чужая», папа помчался в Москву и перевел мать на лечение в частную клинику. Там Елизавета и оставалась до самой смерти. После того как вашу дочь избили – очевидно, ее покалечил в драке любовник, – она потеряла рассудок и никогда не стала нормальной. Я простила мать, папа тоже отпустил ее с миром. Слава богу, он догадался оформить развод. Но с вами мы не хотим иметь ничего общего. И отец, и я знаем, какую роль вы, Зинаида Борисовна, сыграли

в этой истории: вы беспричинно ненавидели мужа своей дочери, пытались разрушить их брак, рекомендовали ей бросить моего отца. Как видите, вы ошиблись. Папа ныне богатый, уважаемый человек, окруженный верными друзьями, имеет любящую дочь. А вы остались в одиночестве. Каждому воздалось по заслугам. Прощайте». Отчитала меня, встала и ушла, не оглянувшись.

– И вы не попытались остановить ее? – вздохнула я.

Руднева снова села к столу.

– А смысл? Она зомбирована негодяем-отцом, который, ловко перемешав правду с ложью, намухлевав с последовательностью событий, давно подал дочери блюдо под названием «мать-мерзавка». Екатерину воспитали в ненависти ко мне, сломать такую установку невозможно. Да, наверное, и не нужно. Катя считает родную бабушку чужим человеком? Пусть так. Мне, честно говоря, Екатерина совсем не нравится, в ней возобладала генетика Буркина, от Рудневых, похоже, ничего нет. Когда она вместе со своей гоп-компанией в городе безобразничала, я от стыда сгорала и радовалась, что Лиза не видит, во что ее дочь превратилась. Сейчас девчонка вроде присмирела, но надолго ли? Черного кобеля не отмоешь добела, рано или поздно Катерина снова вразнос пойдет. Я с девицей дел иметь не хочу, пусть ее господь накажет. А вот Максима Антоновича надо вывести на чистую воду. Я за ним давно приглядываю, собрала интересный материал.

Зинаида Борисовна встала.

– Пошли, покажу тебе обсерваторию.

Я в полном недоумении двинулась за хозяйкой, а та резво порысила в прихожую, открыла дверцы одного из стенных шкафов и начала подниматься по узкой винтовой лестнице, оказавшейся внутри. Я, весьма удивленная великолепной физической подготовкой Рудневой, последовала за ней. Уже на первом повороте у меня закружилась голова, я остановилась, а пожилая дама без передышки преодолела все ступеньки. В конце концов и я, изо всех сил пытаясь справиться с тошнотой, очутилась в круглой комнате.

– Давно увлекаюсь астрономией, – не моргнув глазом, соврала Руднева, – люблю наблюдать за звездами.

– Сколько у вас тут подзорных труб! – воскликнула я. – Можно посмотреть в какую-нибудь?

– Пожалуйста, дорогуша, – милостиво разрешила Руднева.

Я прильнула к окуляру. Ну надо же! Гостиница «Золотой дворец» как на ладони, отлично видно центральный вход. Чуть-чуть повернув прибор, я через незанавешенное окно холла раглядела Федора, который беседует с двумя приезжими, а еще левее находится окошко моего люкса.

Я выпрямилась и посмотрела на Зинаиду Борисовну. А та, похоже, умеет читать чужие мысли, потому что кивнула и сказала:

– Меня проинформировали, что в город прибыла известная писательница, автор детективных романов Арина Виолова. Мол, хочет написать книгу, в которой главным действующим лицом станет Богданова. В Интернете о тебе много разного. Я внимательно изучила все и поняла, что человек подобного склада никогда не удовлетворится материалом, полученным от Буркина и Ирины. Тебе захочется поговорить с разными людьми. Но как это сделать? Максим приставил к тебе овчарку, верную Марту, той велено не спускать с литераторши глаз, дабы проныра не пообщалась с кем не надо. Со мной, например. И как поступит Тараканова, подумала я. По логике характера, ей следует прикинуться усталой, лечь спать в номере, а потом, когда преданная, но глупая Марта уйдет, переодеться, натянуть парик-очки, вылезти в окно и отправиться одной бродить по Беркутову. Что ты и проделала.

– Восхищена вашим умом и сообразительностью, – пробормотала я. – И давно вы увлекаетесь… астрономией?

– Достаточно времени, – ответила Руднева. – Хорошая оптика вещь дорогая, но у меня имеются кое-какие накопления, вот я и решила: зачем держать деньги в чемодане? Рубль обесценивается, лучше я приобрету все необходимое для своего хобби. Изучать другие планеты так романтично! Иногда, когда поворачиваешь телескопы, в зону видимости попадают разные жители Беркутова, случайно становишься свидетелем чьих-то действий. Но я не сплетница, что приметила, о том молчу.