Путеводитель по Лукоморью

Донцова Дарья

Младший Обоев словно сошел с ума. Он постоянно твердил, что виноват в смерти мамы и друга, плакал. Владимир Яковлевич поил сына транквилизаторами, но лекарства почему-то не помогали. На кладбище Гарику стало совсем плохо. Юру Силантьева и Татьяну Обоеву хоронили в один день, мальчик метался между двумя процессиями, рыдал, и в конце концов его увезли домой. Ну а затем Гарик покончил с собой.

Остальные члены компании оказались более устойчивыми психически.

Шло время, история с Юрой стала казаться Фекле миражом. Ну, словно ей приснился дурной

сон. Вообще говоря, друзьям детства надо было перестать общаться, но они, наоборот, только крепче сдружились, превратились почти в родственников. Повзрослевшие подростки никогда не вспоминали Силантьева, вели себя так, словно Юры не было. Вадим женился на Фекле, и все вроде шло нормально, но тут из армии вернулся Саша. В отличие от приятелей, Колесников за ум не взялся, на воинской службе он научился лишь одному: пить все, что наливается в стакан.

Глава 35

Вернувшись домой, Александр ушел в запой. Потом стал везде таскаться с Вадиком, ждал его после лекций, тянул в кафе или клуб, стонал о безденежье. Сердюков пару раз пытался пристроить друга на работу, но кому нужен человек, постоянно заглядывающий в бутылку? Но вот, слава богу, Колесников познакомился с Аней Фокиной, влюбился в нее, привез к бабушке и вроде стал вести трезвый образ жизни. Фекла была очень рада этому обстоятельству. Ну а затем был день рождения Вадима, когда погибла Ирина и Аня переехала жить в дом Буркина. И вдруг нагрянул новый форс-мажор.

Крохотный переулок, в котором стоит дом Силантьевой, еще не был перегорожен забором, но Фекла всегда старалась обходить жилье Раисы Кузьминичны стороной. А в тот день почему-то пошла мимо знакомой калитки и была остановлена старухой. Та выглянула из окна и велела:

– Зайди в дом!

– Зачем? – пискнула девушка. Однако послушалась.

Силантьева не предложила Фекле сесть (беседа состоялась в сенях), просто сказала ей:

– Я знаю, как погиб Юра.

– Он попал в руки к маньяку, – прошептала перепуганная жена Вадима.

Пожилая женщина схватила Феклу за плечо костлявыми пальцами.

– Сроку тебе сутки. Иди, поразмышляй и возвращайся.

– О чем размышлять? – дрожащим голосом уточнила Шлыкова.

– Ты мне говоришь, кто из вас столкнул Юру в колодец, я его накажу, и делу конец, – заявила Силантьева. – Остальных не трону. Живите, дышите. Знаю, вы с Катькой ни при чем. Ну, так кто? Вадим или Сашка?

– Откуда вам известно про колодец? – в обморочном состоянии прошептала Фекла.

Раиса Кузьминична грубо оттолкнула девушку, усмехнувшись.

– Поймала я тебя. Точно не знала, да догадалась. Очень уж вы, бывшие друзья сына, меня избегаете, мимо дома пройти боитесь. А еще нашлись люди, которые подсказали, что на теле бедного Юрочки были не те травмы, которые маньяк оставляет. Ну, всего я тебе сообщать не намерена. А ты сейчас своим вопросом мои догадки подтвердила. Повторяю: даю тебе сутки. Через двадцать четыре часа назовешь мне имя. Много я времени потратила, думая над тем, как умер Юра, подожду еще чуть-чуть.

Шлыкова

бросилась домой. Она хотела поговорить со свекровью, но Варвара была очень расстроена.

– Игорь с Вадимом в Москву поехали, а сюда только что приходил Колесников. Представляешь, наглец попытался меня шантажировать, заявил: «Давайте денег, иначе я расскажу правду про Богданову».

– Не платите ему! – испугалась Фекла. – Надо Сашке сказать: «Если распустишь язык, мы про Юру заявим, и тебе больше всех достанется, потому что ты Силантьева подначивал, из-за тебя он по бордюру побежал».

– Но он тогда про Вадика расскажет… – возразила Варя. – Нет, всем надо молчать. Черт, мужа с сыном, как назло, нет, вернутся лишь завтра. Что же делать? Как избавиться от Александра? Нет, каков мерзавец. Мы его считали своим, а он…

Свекровь схватилась за грудь и осела на диван. Фекла знала, что у Варвары больное сердце. Ей нельзя нервничать! Невестка быстро принесла ей лекарство и поняла, как надо действовать. Сама судьба подбросила шанс, подсказала, каким образом заставить шантажиста замолчать: на него нужно натравить Силантьеву. Бабка настроена решительно. Наедет на Александра, тот испугается и сбежит из Беркутова.

Шлыкова помчалась к старухе. Едва Раиса Кузьминична открыла дверь, Фекла зашептала:

– Сашка Колесников его пихнул!

Силантьева втащила девушку в избу, подвела к темному образу и велела:

– Повтори имя перед богородицей да перекрестись трижды.

И Фекла выполнила приказ.

– Хорошо, – кивнула пенсионерка. – Прямо сейчас приведи его ко мне.

– Зачем? – на всякий случай поинтересовалась Шлыкова.

– Скажи, я помираю, хочу перед смертью проститься, – буркнула бабка. – Не чужой он мне, сколько тут разов бывал, чай пил. А как Юрочка погиб, ни разу не заглянул. Я ему скажу кое-какие слова, и не будет больше парня в Беркутове, никто его здесь никогда не увидит.

Фекла пошла к Саше, радуясь, что все рассчитала правильно. Дома бывшего друга детства не нашла, обнаружила его в местном клубе. Неизвестно, как бы Александр отреагировал на просьбу Феклы, находись он в трезвом состоянии. Но в желудке парня плескалась хорошая порция водки, поэтому возражений у него не было.

По дороге пьяницу совсем развезло, Фекла его почти тащила.

Силантьева прямо на пороге протянула Саше стакан с каким-то напитком, тот разом опустошил его, осел на пол и свалился на домотканую дорожку.

– Вы обещали его из Беркутова выгнать, а сами отравили! – испугалась Шлыкова.

– Нет, – зло каркнула старуха, – он долго жить будет. Это всего-то успокоительное. Просто на спиртное легло, вот мерзавец и лишился сознания. Ну-ка, помоги…

С этими словами бабка дернула за железное кольцо в полу, и открылся погреб.

– Бери вон те доски, – скомандовала она, – опускай их вниз, мы по ним подлеца скатим.

– Зачем? – жалобно спросила Фекла.

– Он моего Юрочку в могилу уложил, – заявила Силантьева, – сидеть теперь самому под землей. Навсегда!