Шрифт:
Путевые записки брата Дрона,
Царского казначея
Предисловие.
В некотором царстве, в некотором государстве, во времена давние, жил был славный царь Додон. Любим и почитаем был своим народом, опорой и защитой для него. Все делал он для блага царства своего, и царство расцветало и богатело. Славны были те времена. Не
Опорой же царю были два сына его. Старший грозен и могуч как тур, в бою же страшен как медведь , храбр яки лев царственный. Красив и статен, а в бою неукротим. Многих ворогов сразил своим мечом, и оградил своим щитом пределы Родины любимой. Звали его Ярок. Второй был строен и гибок, как дивный барс далеких южных гор, умен как сотни мудрецов, расчетлив, словно гордый сокол. Умом и мудростью он сделал царские владения отца богаче. И по его совету расстроил царь Додон града и села, раскинул нивы и луга, отправил корабли по морю к берегам далеким с торговлей и славными делами . Хоть был он не силен , но все же быстр и ловок. И многих ворогов сразил во славу Родины своей. А имя у него от роду Глузд. Отрада мудрому царю такие сыновья.
Но радостью царю и счастьем была племянница от брата Василиса. Прижил он сироту и растил , как родную. И любил он е ё , свет очей своих. Высока Василиса, стройна, и умом и красою взяла. Образована, мила, добра, скромна и благо воспитана. Образец добродетелей девичьих , всем пример, а семье гордость. И гордились люди красотою е ё , и назвали в народе согласно - Василисою Прекрасною.
Поднялась Василиса, расцвела, и нашелся жених ей - добрый молодец, витязь славный, принц Па н иш земель Галинских. Уж дары привезли и свадьбу назначили. Слава, слава доброму молодцу и красной девице, славному празднику свадебному.
То не гром гремит, не гроза ид ё т, не дождь для земли благостный. Налетела туча черная, грозная, злобная, к землям нашим ненавистью полная. Принесла беду, окаянная. Налетели вихри темные, захватили, закрутили красну девицу Василису, выхватили из дома родного, унесли е ё в земли т ё мные, вражеские. Злобный хохот потряс дворец царя Додона , ворога его Кощея Бессмертного.
Долго плакал Додон, сокрушался он о потере любимой племянницы. Опечалились сыновья Ярок и Глузд, и гневом наполнились к злому ворогу, Кощею лютому, обидчику семьи царственной. И заплакал принц Па н иш , опечалился потерей невесты своей .
И сказал Додон:
– Что же делать нам , как обиду смыть, как вернуть домой нам племянницу, свет очей моих Василису Прекрасную?
И
– То моя печаль. Как мне жить теперь без любви моей? Спать не смогу, есть не смогу, не покину седла, не покину пути, не прощу врага, не спущу ему, пока не верну я любимую, не придам земле злого ворога. Пусть седлают коня, пусть мне меч принесут и одежды мои походные, и кольчугу мою и шелом стальной, в них я буду спать до конца пути. Но пройду, привезу я обратно любимую , Василису мою Прекрасную.
И шагнули впер ё д оба брата е ё , и сказали они своему отцу:
– Не печалься отец, царь Додон дорогой. Мы поедем в кощеево царствие, вместе с принцем втро ё м и вернем домой мы сестру свою. А Кощея-врага, за обиду семье, мы порубим мечом и земле придадим, чтоб не гадил он людям праведным и народам З емли больше зла не чинил.
Поклонились они своему отцу и царю земли своих прадедов, вышли вместе и отправились собираться в дорогу дальнюю.
Сказание о добром царе Додоне, славных сынах его,
Василисе Прекрасной и злом Кощее Бессмертном.
***
Меня зовут брат Дрон. Этот день для меня начался явно неудачно. Не то, чтобы я был самым честным и непорочным человеком, но, в царстве нашего доброго царя Додона, есть люди более меня заслуживающие палаческого топора.
Ах да, забыл представиться, я - Дрон Тосканский. Кадет - младший сын своего отца, наделен длинным, ничего не значащим титулом, доставшемся мне в наследство от моих благородных предков. Жаждая загладить свои грехи, папочка отдал меня в монастырь. Делая это, он не потрудился даже вылезти из постели, в которой, не отрываясь от дела, тискал очередную любовницу. Выслушать свой приговор мне пришлось, стоя посреди валявшихся на полу бутылок из-под вина. Как сейчас помню, десятилетний мальчик с синяком под глазом, в ношеной, грязной и рваной одежде. В то утро мы с братьями славно развлеклись: залезли в чужой сад, нарвали яблок и вовремя заметили собаку охранника. Успели ретироваться за ограду. Гнавшуюся за нами псину прижали дверью калитки. Под жалобные визги несчастного песика, братья намазали его зад жгучим горчичным маслом и пинком под зад выпнули наружу. С жутким воем, псина улетела в неизвестном направлении, как раз в тот момент, когда появился её не менее злобный хозяин. Я оказался менее проворным, чем мои братья, за что хозяин и наградил мою физиономию смачным украшением. Мне было жаль пса. Но расплачиваться за проделки моих братьев пришлось мне. И уже к вечеру того же дня меня везли по дороге в направлении монастыря.
Отец-настоятель - сама милость, цвет всех церковных добродетелей. Принимая меня, он дохнул мне в лицо таким сильным перегаром, что у меня запершило в носу, а волосы на моем загривке поднялись дыбом. Слава Богу, что у меня был немалый опыт общения с моим отцом, поэтому я почувствовал себя как дома, потому и не рухнул на землю от дыхания святости Отца-настоятеля. Братья-монахи отличались благочинностью и богопочитанием. С особым старанием они трудились во благо матери-церкви и молились во славу Господа. Услышав молитву братьев во время обедни, я пришел в сильный восторг и проникся особым уважением к братии. Большинство братьев отличалось не только неграмотностью, но и незнанием молитв. Поэтому, восхваляя Господа, они прибегали к вольному изложению, добавляя в общий текст ёмкие по содержанию и непристойности выражения, короткие, но весьма духовно наполненные. Столь проникновенного молитвенного изложения мне не приходилось ранее слышать в гражданском обществе, и я приступил к тщательному изучению церковного языка. Впоследствии, я узнал, что мои братья-монахи излагают молитвы не только вблизи алтаря. Намного чаще и намного проникновеннее они восхваляли Господа в монастырских винных подвалах, где набирались особой святости, окрестных борделях и кабаках, где я их частенько и находил, собирая на очередную обедню по приказу Отца-настоятеля.