Пути кораблей
Шрифт:
В небольшое количество спущенных шлюпок поспешно усаживали вымокших, дрожавших от холода и страха, терявших сознание женщин и детей. Как потом выяснилось, в эти исключительные минуты смертельной опасности некоторые пассажиры выказывали мужество и твердую стойкость. Перед лицом верной гибели они жертвовали собой. Мужчины прощались, уступая женчинам место, пожимая руки друзьям.
«Огонь возник от неизвестной причины, — так, со слов немногих спасенных пассажиров погибшего корабля, записывали вооруженные золотыми перьями и толстыми роговыми очками корреспонденты многочисленных газет. — Мы проснулись от панического крика и воя, поднявшегося в жилых пароходных помещениях. В двери кают стучала чья-то тяжелая рука. Подвергшись общему паническому чувству, люди выбегали раздетыми в коридор. Двери кабин были распахнуты, в них виднелись перевернутые,
Записывая рассказы спасенных, корреспонденты газет более всего заботились о сгущении красок. Однако и без усилий корреспондентов эти рассказы были страшны. А самое страшное было безумие, потерянность, жалкая беспомощность людей, мучившихся перед лицом верной гибели. Страшное и жалкое было в том, что люди, еще перед самою катастрофой наслаждавшиеся тишиной тропической звездной ночи, обильно и прекрасно поужинавшие (установленному на корабле распорядку не препятствовала тропическая, тяжело переносимая европейцами жара), спокойно почивавшие в мягких постелях после прохладных ванн, привычных гимнастических упражнений в освещенных отраженным матовым цветом специальных залах, после неутомляющих разговоров и удобного чтения, — молодые, старые, стареющие, здоровые и страдающие изысканными болезнями, имевшие и не имеющие власть (среди пассажиров погибшего корабля было несколько очень богатых людей, почитавших себя вершителями земного благополучия, — именно они занимали наиболее благоустроенные и пострадавшие от огня помещения), — все эти люди оказались беспомощными и бессильными, как выпавшие из гнезда слепые птенцы!..
Корреспонденты справедливо описывали самоотверженное мужество некоторых пассажиров, проявленное в минуты величайшей опасности. Особенно трогательно и подробно был описан отец, в течение многих часов с пятимесячным ребенком на руках державшийся на волнах. И отец и еще живой ребенок были подобраны подоспевшей спасательной шлюпкой... В газетных сообщениях было дано все: справедливое и трогательное изображение перенесенных страданий, подробное описание костюмов, имен, семейного и имущественного положения пострадавших. Особо подчеркивалось, что в спасании бедствовавших пассажиров принимало участие несколько пароходов, привлеченных к месту пожара ярким заревом, поднимавшимся над океаном. Упоминалось также, что первым к месту катастрофы прибыло советское торговое судно. Указанное судно принимало деятельное участие в спасании погибавших пассажиров корабля, и все спасенные, будучи доставлены на судно, были накормлены и одеты, а раненым и обгоревшим была оказана медицинская помощь. Особенно было отмечено, что команда подоспевшего корабля, принимая участие в спасании погибших, как один человек, братски делились со спасенными своими постелями, одеждой, бельем. Из показаний самих спасенных стало известно о трогательной заботе матросов и кочегаров советского судна...
«Дорогой друг! — сообщал в своем первом письме один из спасенных пассажиров сгоревшего корабля. — Вы, наверное, уже знаете, что мне довелось быть в числе пострадавших при известной уже вам катастрофе. Как видите, я уцелел почти невредимым: у меня обожжено плечо и несколько затемнено зрение. Подробностей я не стану описывать. Вы их прочтете в газетах, у которых больше места для трогательных описаний. К тому же,
Письмо это я пишу, сидя на палубе дружески приютившего нас корабля. непостижимая потребность высказаться заставляет меня писать, несмотря на ве несоответствие окружающей обстановки. Я понимаю отлично, что в том отражается некоторое нервное потрясение. Мне хочется выговориться, чтобы... не плакать. Не смейтесь, мой друг, мы избалованы и нежны, к тому же даже самые мужественные люди бывают иногда слезливы...
Вокруг меня много новых людей. Мы одеты в самые разнообразные костюмы, которые предоставила нам команда подобравшего нас советского корабля. Мы, наверное, напоминаем теперь стаю обессилевших птиц, опустившихся на палубу парохода. таких птиц можно брать руками...
За нами здесь ухаживают, и это трогает. Мне хочется описать вам людей, которым довелось стать нашими спасителями. Вы, разумеется, помните рисунки и фотографии в наших журналах, уродливо изображающие русских?
Теперь они окружают нас. Большинство из них очень молоды. У них светлые волосы, веселые серые глаза. Они очень хорошо смеются.
Сейчас передо мною стоит один из них. Он смотрит на меня, на мой костюм и смеется. Зубы его сверкают. Я знаю, что его зовут Мишка. Так в России, кажется, называют медведей... Он добродушно похлопывает меня по плечу, говорит что-то по-русски. очень возможно, что он немного издевается над нами...
Впрочем, я отклоняюсь (это опять следствие пережитого потрясения). Надеюсь, все это скоро пройдет. Но мне хочется — пока это свежо — высказать самое главное, чего, наверное, не сумеют высказать газетные корреспонденты. Это самое главное — чувство окружающей наш старый мир пустоты, ощущение которой в эти дни я испытал с особенной силой. Мир этот мне представляется как бы остывшим. Нам некуда идти. Пустота! Пустота! Мы стараемся его заполнить и не можем. Скрытая боязнь гибели гоняет нас по всему свету. Мы путешествуем, летаем за облака. И все это не может нас спасти...
Разумеется, мое нервное расстройство — результат перенесенного шока. Руки у меня дрожат, в глазах круги. Это, быть может, нервный бред, я не стану больше писать. Надо мной стоит Мишка. Он очень приятно смеется. В молодых его глазах — упорство жизни. Как живет и что думает он?
Прощайте, рука начинает болеть. Я надеюсь, что мы скоро увидимся и я окончательно излечусь к тому времени от непобедимого желания «изливаться».
Прощайте!..»
БЕЛЫЕ БЕРЕГА
У Новой Земли
Путь корабля
Чем дальше мы подвигаемся к северу — синее и синее в море вода. Теперь вода имеет глубокий зеленовато-синий цвет. Точно такой цвет воды я видел когда-то у знойных берегов Африки, в Атлантическом океане. По словам гидрологов, это теплая ветвь Гольфстрима — Нордкапское течение, омывающее лапландский берег. Здесь, несмотря на приближение к северу, температура воды повышается с каждым часом.
Мы идем к южному берегу Новой Земли, где должны взять двух промышленников для зимовки на Земле Франца-Иосифа. Путь этот (мы давно уже отклонились от обычного пути кораблей, идущих из Архангельска в Европу, и море перед нами пустынно) хорошо известен нашему бывалому капитану, исходившему вдоль и поперек суровое Баренцево море, первыми исследователями которого были вольные новгородцы, ходившие в море на крепких смоленых ладьях, ставившие меты-кресты на каменных берегах Новой Земли, тогда еще неведомой европейцам.