Пути Предназначения
Шрифт:
— А приблизившись, возненавидит вдвойне, — усмехнулся Лиайрик. — Вельможности у Северцева меньше, чем у копчёной селёдки. Придворный будет с наслаждением пресмыкаться перед тем, кого он считает высшим, и с яростью стремиться уничтожить того, кто считает его равным, потому что равенство для придворного оскорбительнее плевка в лицо.
— Согласна, — сказала Маргарита. — Всё так и есть. Но успеем ли мы осуществить все необходимые меры до часа Открывания?
— Сейчас десять утра, — ответил Тромм. — У нас одиннадцать часов. Куча времени.
— Куча не
— И всё же закажи в Алмазном Городе обычного теньма, — сказала Маргарита. — Не того, кто был Ассистентом. Просто хорошего теньма.
— Хорошо, — кивнул Лиайрик. — У Северцева будет самый обычный хороший теньм.
Пассер вошёл в кабинет директора без доклада.
Адвиаг удивился — такого до сих пор не было, Пассер всегда чётко соблюдал субординацию. Даже слишком чётко.
— Что-нибудь случилось? — встревожился Адвиаг.
— Нет. Вот именно, что ничего не случилось. А должно было! Директор, что вы намерены делать с Михаилом Северцевым?
Адвигаг опустил глаза.
— Директор, вы либо расстрелять его должны…
— Да как тебе в голову такое пришло?! — вскочил Адвиаг.
— Долг жизни, так?
— И чести. Теперь Винс и Рийя, благодаря соприкосновению с Радужным Огнём, возвысились достаточно для того, чтобы войти в семью дээрна Бенолийской империи. По крайней мере, Филипп не рискнёт нарваться на конфликт с координаторами, оспаривая это утверждение.
— И всё же, директор, вы предпочли убрать семью подальше от Бенолии.
— А вы считаете, я поступил неправильно, генерал?
— Я считаю, что вы поступаете неправильно, затягивая решение вопроса Михаила Северцева.
Адвиаг подошёл к Пассеру.
— Берт… Ты всерьёз считаешь, что я смогу убить отца того, кому обязан главным, что есть у меня в жизни?
— А я и не знал, что тюремное заключение — это высшая форма благодарности.
Адвиаг ударил его коротко и жёстко, так, что Пассер едва устоял на ногах.
И тут же крепко, как утопающий за верёвку, уцепился за лацканы пиджака Пассера, ткнулся головой в плечо.
— Прости меня, Берт. Пресвятого ради прости. — Он быстрыми прикосновениями огладил Пассеру рукав, лацкан, галстук. Посмотрел умоляюще: — Берт…
Пассер отошёл к окну.
— Герн, хочешь ты того или нет, а решение принять придётся.
— Какое?
— Убей Северцева.
— Нет.
— Тогда отпусти. Дай возможность сбежать. Помоги обелить имя в глазах центристов.
— Нет!
Адвиаг подошёл к Пассеру и сказал очень медленно, как через сильнейшую боль:
— Я не могу, Берт. Он мятежник. Я дээрн. Но его сын… Я обязан ему всем. Я в пыль у его ног лягу и счастлив буду. Но его отец… Он мой враг, Берт. Злейший враг. Непримиримый. Я не знаю, что делать. Если ты знаешь, прикажи. Я выполню всё…
Пассер молчал.
Звездолёт трясло как грушу. Страховочные ремни на пассажирском кресле трещали. Эльван покрепче уцепился за поручень.
Если планетам воздуха
Многотонную громаду звездолёта швыряло как крошечный листик на ветру.
«А ведь кислород ещё и горюч», — подумал Эльван.
— Что будет, если из силокристаллов вырвется искра? — спросил он соседа, молоденького науриса в форме курсанта лётной школы.
Тот суеверно постучал костяшками пальцев по стальной опоре кресла, затем погладил пластиковую обшивку салона.
— Капсула не выгорит, если вы это имеете ввиду, сударь. Будет взрыв, очень мощный, такой, что мгновенная волна пройдёт на сотню парсеков. Если по пути попадётся планета, ей гарантировано сильное землетрясение. А на выгоревшее место хлынут воздушные потоки, начнётся буря, и на несколько суток участок станет нелётным. Потом всё успокоится.
Эльван глянул в иллюминатор, за которым ревело и бурлило белёсое Нечто.
— Ничего себе спокойствие.
Курсант пожал плечами.
— Бывает хуже.
Полёт прекратился. Корабль замер — ни толчка, ни качка. Эльван дёрнулся в испуге.
— Крушение?!
— Векаэсный досмотр, — пояснил курсант. — Корабль держат их стабилизаторы. Посмотрите в иллюминатор.
Посреди бурлящего, остервенелого хаоса завис крохотный, чуть побольше лётмарша, треугольный кораблик.
— С левого борта ещё один, — сказал курсант. — Они держат каркас стабилизирующего поля. Третий катер пойдёт на стыковку. В нём и есть досмотрщики. Мы вышли на границу сектора. Так что положен досмотр.
— Это противоестественно, — еле выговорил Эльван. — Чтобы такая кроха и оказалась сильнее вихревых потоков, а корабль размером с пятиэтажный дом мотало как щепку.
— Это всего лишь технологическое превосходство ВКС. И наша искусственно навязанная отсталость, когда любого мало-мальски сообразительного инженера утягивают в Малое Кольцо, а после снисходительно дарят свои научно-технические объедки.
Эльван не ответил. В Алмазном Городе о координаторах всегда требовалось говорить только с величайшим почтением. Хотя и почитать их, если вдуматься, было не за что. Наоборот — стоило лишь на мгновение задуматься о поступках координаторов, как стремительно начинали множиться основания для серьёзных упрёков. Поэтому безопаснее было не вспоминать о ВКС вообще. Шкура целее будет.
В салон вошёл лейтенант космостражи.
— Кто из вас гражданин Бенолии Эльван Кадере?
Эльван поднялся, подошёл к стражнику, замер по стойке «смирно».
— Пройдёмте, — велел стражник.
Векаэсник привёл его на катер, кивком показал на пассажирское кресло.
— Вино, минералка, бутерброды? — спросил он без малейшей приветливости. Хотя и без враждебности или пренебрежения. Голос был просто равнодушным. Но равнодушие оказалось столь огромным, что раздавливало не хуже многотонного пресса.