Пути-Пучи
Шрифт:
Взлетел, как полагается, сверху всех оглядел "божественным" взглядом, особенно Сашу одарил – ну, так Саша уже и сам ждал чего-то в таком роде. Все вокруг сидели решительно.
– И какого черта я сюда пришел? – поеживаясь от дурных предчувствий, нахлынувших только сейчас, подумал Саша.
И с самого своего верху, как бы нимбом озаренный (хотя это была просто лампочка галогеновая, чуть ли не у пола в стенку вмонтированная, и так, градусов на двадцать вверх смотрящая - все знали про нее, все знали, зачем она, но все равно каждый раз эффект был убийственный, вот что странно), Адамов устремил палец на Сашу:
–
После чего буквально шмякнулся за свой столик. Секунд пять ошалело приходил в себя, потом злобно покосился на Витаса; тот сделал вид, что ничего не случилось.
Но этого эпизода никто уже по-настоящему-то и не увидел – все с нездоровым аппетитом воззрились на Сашу.
– Ох, не надо было! – уже всерьез испугавшись, подумал он.
Сдаваться, правда, он не собирался. В конце концов, кто тут из них лучший, если не он – уж не Бобик ли? Бобик была без той дуры и исходила восторгом от предвкушения, ее в расчет можно было не принимать; главную угрозу представлял сам Адамов, который, как известно (черт знает откуда, потому что, кроме левитации, очень похожей на фокус Дэвида Копперфилда, никаких других чудес он не демонстрировал), да еще, может быть, опасны были эти два его помощничка – Ада и Витас, всегда излучающие ауру смертельной опасности; пустышки, впрочем, полные болваны в боевых таинствах Пути-Пучи. Подсобрался мой Саша.
И тут началось.
– Посмотрите на него, - явно имея в виду Сашу, торжественно заорал Адамов. – Вы только посмотрите на этого человека! Мы его приняли к себе, он на грани погибели находился (вздымает, вздымает руки!), мы его учить начали, отметили изо всех, и скажу вам честно, видел я в Ендобе преемника своего. Хорош он, талантов горы (тут надсадил голос Адамов, пониже стал говорить). Вспомните, как мы радовались ему, когда он пришел к нам, ведь мы всегда радуемся тем, кто приходит и лучше нас. Он показался нам невероятно талантлив, как Слуга Пути-Пучи, он может отбирать доллары, чего никто из вас, Слуги, сделать пока не может. Мы все подумали, что это просто подарок для нашего Угла, а теперь выясняется, что он нас пре-е-едал!!!
Последнее слово Адамов выкрикнул почти что на ультразвуке.
Черт знает что, - испуганно подумал Саша. – Теперь еще и предательство. Маразм какой-то.
Обвинение в предательстве для последователей Пути-Пучи действительно звучит смехотворно, поскольку асоциальность введена у них в принцип, и такие понятия, как любовь, самопожертвование, доверие, соответственно, предательство и т.д., для них просто не существуют. Правда, как объяснил мне Саша, этот принцип на Слуг Пути-Пучи распространяется лишь частично, потому что они Слуги, а служение Пути-Пучи подразумевает верность если не коллегам, то, по крайней мере, самому Ордену. Тут уж никуда.
К сожалению, о том, что Адамов вещал дальше, у Саши остались только самые смутные воспоминания. По его словам, это был полный бред, даже близко не имеющий отношения к действительности. А жалко – Саша этот текст очень рекламировал. Несмотря на то, что и полный бред.
Ошеломленный началом, Саша ждал чего-то вроде обвинений в краже долларов у Гурмана или (и) покушении на Бобика с помощью той самой ужасной дуры – их не было. Об этих инцидентах Адамов даже не упомянул. Сашу обвинили в подлом убийстве родного брата (а у него даже двоюродных не было!), недоубийстве сына, надругательстве над отцом, содомических упражнениях (что было совсем уже странно, поскольку таковые Орденом поощрялись), укрывательстве животных, в массовых цареубийствах и еще целой куче таких же абсурдных преступлений.
Только много позже он понял, что обвинительная речь Адамова носила не конкретный, а, скорее, ритуальный характер; возможно, что текст ее был изначально каноническим и впервые она была произнесена много столетий тому назад, а потом еще много раз произносилась, лишь незначительно изменяясь под давлением перемежающихся эпох и, цитирую, научно-технического прогресса. Впрочем, последнее, насчет НТП, сомнительно, поскольку никаких современных реалий в словах Адамова Саша не уловил. Правда, может быть, он просто их не запомнил, так ошеломлен был.
Саша сказал тогда странные слова, которых я до сих пор не понял. Если дословно, то он сказал:
– Если бы не обостренное чувство прекрасного, свойственное мне со времен Суворовского училища, я бы не выдержал и проиграл бы, или сотворил какую-нибудь смертельно опасную глупость, настолько дикими были обвинения Адамова, тут он явно переборщил.
У остальной аудитории с чувством прекрасного явно были проблемы – или его там не было вовсе, или оно было настолько рудиментарным, что и говорить-то не о чем. Во всяком случае, оно им не помогло, и речь Адамова произвела среди них настоящий шок – Саша видел это боковым зрением, потому что даже в такой ситуации не хотел терять из виду главных своих врагов – Бобика и Гурмана. Который, кстати, что-то жевал (!!!).
Сначала все они застыли с отпавшими челюстями, а Бобик в исступлении разорвала на себе блузку, а потом начали источать такую бешеную ненависть, что я даже ударение в этом слове ставлю на второй слог; она была твердой и давящей, она жгла; казалось, еще немного и она материализуется в виде какой-нибудь особо жуткой фигуры из хоррор-шоу. Саше стало по-настоящему страшно, он в который раз повторил себе:
– Кой черт понес меня сегодня на это сборище?!
Потом, в тот момент, когда общая ненависть достигла своего пика и Саша, павший в ужас, уже почти смирился со смертью, которая, как он понимал, легкой не будет ни в коем случае, Адамов опять взлетел – взлетел грозно, словно птица хищная, огромная, и влипчивым птичьим взглядом убийственно в Сашу Ендобу вперился, собака такая.
Насчет этого взгляда мой Саша кое-что знал, чисто теоретически. На одном из занятий Адамов о нем рассказывал, не демонстрируя – мол, еще рано вам. Но к тому времени были у Саши знания "Откуда-то", не полученные ни от кого, а просто возникшие, их было много, Саша очень дорожил ими. Одно из таких знаний было о взгляде Адамова. Взгляд – отнимающий. Присущая ему жестокость, ярость необыкновенная, понимал Саша, были только прикрытием. В принципе, Адамов мог посмотреть на человека отечески и любовно, однако точно так же отнять у человека. Я не люблю слова "душа", я не понимаю его значения, но в данном случае вынужден выразиться именно так – такой взгляд отнимал душу.
Сашу затошнило от этого взгляда, но душа пока оставалась на месте, в районе пяток. Тут еще взметнулись вверх помощнички адамовы – Ада и Витас, - причем явно не по своей воле, некоторая такая растерянность в их глазах проскользнула в момент запуска. Ушедшая, впрочем, мгновенно и сменившаяся той же неутолимой ненавистью, которая уже снедала всех остальных.
Они взлетели на уровень Адамова, устремились злобными глазами на Сашу, сделали руки хватательными, Адамов щелкнул пальцами. Полетели.