Пути стражей
Шрифт:
– Прости мою настырность, друг, - новопосвященный присел напротив, отталкивая собственное одеяло к краю кровати.
– Мое имя - Карвер Хоук. А тво... что?
Замерший с нестянутым сапогом в руках Амелл медленно опустил ногу обратно на пол.
– Карвер Хоук, - это имя Дайлен помнил хорошо, но услышать его здесь и теперь сделалось для него полной неожиданностью.
– Ты Карвер, а... а твоего старшего брата зовут Гаррет? Верно ведь, что у твоей семьи два имени?
Младший из братьев Хоук с недоумением мотнул
– У отца это было не имя. Скорее - прозвище, которые дают особо отличившимся простолюдинам, чтобы походить на благороднорожденных. А вот у матери всегда было два имени. Она - урожденная Амелл, из киркволльских Амеллов. Мы... постой, - внезапно до него дошел смысл сказанного.
– Ты... запомнил моего брата в Лотеринге? Прости меня, если я ошибаюсь, но мне показалось, ты заговорил так, словно знаешь что-то большее о моей семье?
Дайлен снова взялся за сапог и, расшнуровав его, поставил у кровати.
– Несколько недель назад ты и твой брат убили одного знатного орлесианца - герцога Проспера де Монфора, - он поднял голову, исподлобья глядя на встревоженного собеседника.
– Если не ошибаюсь, за ваши головы его сын Сирил даст два таких камня, какой вам тогда удалось унести из хранилища его замка в Виммаркских горах.
Карвер Хоук вскочил на ноги. Задетая его локтем книга слетела с прикроватного столика, со стуком и шелестом упав на пол. Лежащий к стене лицом эльф шевельнулся на своей постели.
– Но ведь... Стражи не выдают Стражей!
– Стражи Стражей не выдают, - успокоил его Дайлен, снимая второй сапог и ставя его рядом с первым.
– А вот похожие имена могут появиться из небытия, когда их меньше всего ожидаешь. Мое второе имя также Амелл. Дайлен Амелл. Дед мой прибыл в Ферелден откуда-то из Марки. Похоже, я происхожу из той же семьи, что и твоя матушка. И имел неосторожность упомянуть об этом при де Монфоре.
– Так ты - Амелл?
– в порыве чувств только что выказывавший опасения юный Хоук бросился вперед. Не успевший опомниться Дайлен почувствовал себя в чужих медвежьих объятиях.
– Ну конечно! Это многое объясняет. И наше сходство, и... Твоего деда звали Андреа Амелл?
– Андреа, - подтвердил Дайлен, с трудом вдыхая в стиснутую сильными руками нового родственника грудную клетку.
– Мать рассказывала о его побеге из семьи... когда пыталась оправдаться перед самой собой за собственный побег, - Карвер еще раз стиснул его напоследок и, сияя, с маху сел обратно на свою кровать.
– Выходит, ты - мой троюродный брат! Или, как еще говорят в Орлее и Марке - кузен. О, Создатель! Кто бы мог подумать!
Радость нового родственника была такой искренней, что Дайлен невольно улыбнулся сам.
– Перед тем, как пожелать исполнить обряд кровной мести за смерть своего отца, что пал от вашей руки, де Монфор рассказал мне о нашей семье. Многого из того, что он мне поведал, я раньше не знал. И все равно - это поразительно. Увидеть тебя - здесь, - Дайлен хмыкнул, расстегивая верхний камзол, под которым виднелась черненая сталь переделанного храмовничьего доспеха.
– Из того, что я узнал, мне думалось, что вы с братом должны были вернуться в Киркволл.
– Все было не так... кузен.
– Сколько помню мою семью - мы постоянно переезжали, - глядя в лицо брата, точно в свое улучшенное зеркальное отражение, рассказывал Карвер. Скрестив ноги, он сидел на самом краю кровати. Дайлен устроился напротив, положив локти на колени, и подавшись вперед. Между братьями, оплывая, догорала последняя свеча, но они ничего не замечали, кроме друг друга. По словам Карвера, его призвание в Стражи состоялось так внезапно, что он оказался оторван от близких и всех, кого знал, слишком быстро и едва сумел опомниться. Встреча с родственником, пусть дальним и узнанным только теперь, совсем неожиданно успокоила и заметно порадовала его. Он усмотрел в ней хороший знак начала своей службы для дела Стражей, ровно как и Дайлен, который был по-настоящему рад узнать, что у него оставались еще родичи по крови. Облик Карвера был достаточно убедителен - даже если они оба могли ошибаться относительно происхождения Амеллов, к которым принадлежали, фамильная схожесть их лиц говорила за себя. К тому же приязнь, что сразу же возникла между ними, по мнению обоих не могла быть ничем иным, кроме зова крови, которому они не преминули последовать.
– Про отца я знаю мало. Точнее, он мало о себе рассказывал. Мама - даже она почти ничего о нем не знала. То есть, о его прошлом, - сбивчиво продолжал, тем временем, юный Хоук, по-видимому, не зная толком, с чего начать рассказ, и желая сказать все и одновременно.
– Его имя - Малкольм, он был маг, родом из Ферелдена. Но, отчего-то, воспитывался в Киркволльском Круге Магов. Он... бывало, когда Гаррет и Бетани не слушались его, он пугал их храмовниками, которые придут - и утащат в Круг... Ты... был в Круге, брат Дайлен?
Очнувшийся Амелл с усилием заставил себя отвести взгляд от лица Карвера и ответить на его вопрос.
– Я был в Круге девять лет, - он сотворил тусклый шарик лучистого света и, осторожно подцепив его пальцами, положил на ладонь троюродного брата.
– Вот, примерно, все, чему меня там научили, если говорить о магии. Когда я только попал туда... проклинал каждый день своей жизни. Но теперь, когда меня уже там нет - начинаю думать, что не все там было плохо. Если не считать... особенностей тамошней жизни, они дают хорошее образование. Вряд ли самые знатные семьи в столицах... хотя бы в Денериме, так же заботятся о просвещении своих детей.
– Значит, тебе виднее, брат, - дождавшийся рассеивания летучего света Карвер катал в ладонях кусок снятого со свечи грязно-желтого воска, но почти на него не смотрел, во все глаза глядя на внезапно обретенного нового родича.
– Но, как бы там ни было, отец пугал этим Кругом - и Гаррет и Бетани действительно боялись храмовников... Боятся до сих пор. Мать моя - Лиандра, урожденная Амелл. В отличие от отца, она часто говорила о прошлом - о том, какое видное положение занимала наша семья в городе Киркволл и о всей той роскоши, в которой она раньше жила. Бетани всегда слушала ее с удовольствием, а Гаррет - с интересом. Им... им нравились такие рассказы. Под их влиянием Гаррет и стал часто говаривать о том, что наше происхождение давало нам право надеяться на больше, чем то, что мы имели.