Пути судьбы
Шрифт:
Он стоял, раскачиваясь, подняв над головой руки с растопыренными пальцами и запрокинув безжизненное лицо с широко раскрытыми главами. На его губах появилась пена, голос возвысился почти до визга. Девушка, испуганная происшедшей в нем переменой, опасливо отошла на пару шагов в сторону, лихорадочно соображая, что делать.
Она только что испытала на себе силу морока, что, казалось, исходил от самих стен пещеры, и теперь удивлялась, как ей удалось стряхнуть дурманящие чары. И вдруг до нее дошло: конечно же, все дело в маске! В этом отвратительном изображении злобной ухмыляющейся старухи! Луми, бедный околдованный мальчишка, стосковавшийся по материнской любви, увидел в ее чертах то,
Обман, опять обман! Но как ему помочь? Драгоценные мгновения уходили, как вода меж пальцев, и скоро им не будет пути ни вперед, ни назад!
Стараясь держать подальше от себя сверкающий факел, Соня решительно подошла к Луми, самозабвенно уставившемуся вверх, на страшную маску, и запустила руку в его суму. На миг ей почудилось, что рука провалилась в бездонный мешок, и она, точно так же, как мальчик, принялась лихорадочно в нем шарить, пытаясь нащупать то, что казалось ей сейчас последней надеждой на спасение. Шепотом проклиная пещеру и ее каменные талисманы, девушка дергала суму, а Луми, словно не замечая ее попыток, продолжал выкрикивать:
— Жертва! Богине нужна жертва! Могучая Хис желает, чтобы я, будущий жрец, обагрил ее алтарь кровью девственницы! Да воздвигнется он, да вложит Повелительница в мою руку черный обсидиановый нож, ибо девственница здесь и ждет избавления от страданий земного пути! Для этого и ступила она на Тропу, для того и течет в ее жилах горячая кровь!
Раздался грохот, и прямо перед ними, почти загородив темную дыру коридора, возник квадратный иссиня-черный камень с углублением посередине. На краю поблескивал серебряной рукояткой жертвенный нож из полированного обсидиана. Чуть не плача, девушка запустила руку поглубже в суму и нащупала наконец свою флейту.
Она уже сомневалась в затее, мгновение назад казавшейся единственным выходом из положения, силы почти оставили ее, и странная покорность судьбе почти сковала члены девушки. Сейчас Луми возьмет нож и прирежет ее тут, как овцу! Нет… Он принесет ее в жертву… И не надо будет искать никаких ответов на вопросы, что жгут огнем, испепеляя сердце… Пусть… Пусть…
«Нет! Ни за что! — гулкими толчками забилось сердце в груди девушки. — Только не это! Проклятое колдовство!» Слабеющей рукой Соня поднесла к губам флейту и, с трудом соображая, что делает, наклонилась, чтобы воткнуть факел в рыхлый песок.
Тут же забыв о нем, она зажмурилась и заиграла мелодию, услышанную когда-то очень давно, сто лет назад, в башне предсказателя, склонившись над Зеркалом Снов… Флейта послушно запела, и девушка, слегка расслабившись, нашла в себе силы приоткрыла веки. Она не желала видеть ни маску над входом в коридор, ни черный жертвенник, ожидавший ее крови, ни нож, зажатый в руке Луми. Она хотела лишь встретиться с ним взглядом, убедиться, что он слышит нехитрый мотив.
Гримаса страдания внезапно исказила запрокинутое лицо мальчика, глаза, словно разглядев нет что ужасное, закрылись, и слезы градом покатились по его щекам. Каменный нож отлетел в сторону, к самой стене, и тут же исчез, сверкнув голубыми искрами. Жертвенный камень, теряя очертания, покрылся россыпью искр и бесследно растаял. Луми стоял на коленях и, закрыв лицо ладонями, рыдал. Его худенькие плечи судорожно вздрагивали, из-под рук невнятно раздавались отрывистые слова:
— Играй! Рыжая, играй еще! О-о-о, я чуть не убил тебя! Какая боль… Ах, как жжет в груди! Я сейчас умру, Рыжая!
Опустившись рядом с ним, девушка продолжала наигрывать зовущую мелодию, не сводя с Луми встревоженного взгляда. Неподалеку торчал факел, освещая пещеру ровным светом. Соня не помнила, когда она воткнула его в песок, ей казалось, что пальцы
Постепенно Луми начал успокаиваться, плечи вздрагивали все реже, бормотание почти затихло. Боясь поднять глаза, но всем своим существом чувствуя тяжелый взор той, что охраняла вход в темный коридор, Соня решилась все-таки опустить флейту:
— Все… Все… Успокойся, я жива, и с тобой тоже все в порядке… Поднимайся, пошли дальше, здесь нельзя оставаться! Ну, давай, давай же!
Она тянула его за руку, помогая подняться. Поспешно сунув трубочку за пазуху, девушка схватила факел и подтолкнула Луми вперед.
— Стой, дерзкая! — вдруг раздался громоподобный голос, от которого задрожала земля под ногами. — Ты осмелилась не покориться моей воле, и ты умрешь, умрешь мучительно, тысячу раз проклиная себя за то, что отказалась от милосердного жертвенного ножа!
— Это мы еще посмотрим… — еле слышно буркнула девушка сквозь стиснутые зубы.
Соня, даже не глядя на мраморную маску, совершенно отчетливо представляла, как шевелятся губы каменного лица, как злобно вздрагивают ноздри.
— Ты уйдешь… да, ты сейчас уйдешь туда, навстречу смерти, но он, мой юный жрец, останется здесь! — Голос, от которого содрогались своды пещеры, стал тише и зашуршал, подобно песчаному оползню. — Луми! Луми, мой мальчик! Владычица Хис зовет тебя! Оттолкни девчонку, сойди с Тропы, и недра Земли откроются тебе! Ты, единственный из смертных, будешь хозяином всех богатств! Золото, драгоценные камни — твои, обвалы, землетрясения — все будет в твоей власти! Ты будешь исполнять мою волю и получишь в дар могущество, которое не снилось ни одному из магов! Что твой Гартах! Ничтожество! Ты сотрешь его в пыль! Луми, остановись, не ходи туда, я приказываю тебе остаться! Я, Хис! А-а-а, будьте прокляты оба, вам не выйти из моих владений! Я раздавлю вас, как жуков! А-а-а-а! — Вкрадчивый шепот перешел в жуткий рев, и ручейки песка заструились по резным изображениям.
Соня потянула растерянного Луми, и он покорно, но все-таки очень медленно пошел за ней, зажмурив глаза и тряся головой.
— Рыжая, не оставляй меня! Рыжая, уведи, уведи меня отсюда! Если ты не доделаешь этого, я пойду туда… к ней… Я не хочу, не хочу, не хочу!
— Так пошевеливайся, хвост Нергала тебе в глотку! Скорее, скорее, видишь, что творится!
Свод пещеры угрожающе трещал, вниз сыпался уже не песок, а мелкие камешки. Некоторые из них чувствительно стукнули Соню по голове и плечам. Сомневаться не приходилось — очень скоро на людей обрушатся целые глыбы и прихлопнут их, как жалких муравьев. Соня волокла за собой мальчишку, словно упрямого шадизарского осла, и каждый шаг стал для нее сущей пыткой: она видела, что темный зев коридора, в глубину которого уходила Белая Тропа, не приближался, а отдалялся. И тут мгновенно, как вспышка молнии, в памяти возникло видение: огромное развесистое дерево, к которому она спешила так недавно…
Закрыв глаза и не обращая внимания на град мелких камней, шуршавших по стенам и падавших под ноги, девушка замедлила шаги и, прикрыв глаза, с усилием вообразила, что ей совсем не хочется добраться до проклятого коридора, что ей и здесь, среди грохота обвала, совсем неплохо… Ха, очень даже неплохо! Наверно, уже раскачалась и вот-вот обвалится та глыба, которая и станет ее могильной плитой! Нет, они никуда не спешат, им ничего не надо, здесь, в храме Хис, путники останутся навеки…
Еле передвигая ноги, девушка неуверенно двигалась вперед. Веки ее были плотно сомкнуты, и она не сразу сообразила, что камешки больше не сыплются на голову. Луми вдруг остановился и выдернул свою руку из ладони Сони: