Пути зла
Шрифт:
– Прочитали? Он ни разу не позволил мне прочитать то, что писал.
– Они снова встречались на кладбище в прошлую ночь. Я видела их.
– Да, знаю. Хочу посмотреть этот дневник.
– Он в его комнате.
Не успела Николь отпереть дверь, как на них набросился Майк Андерсон, несколько минут Диана стояла перед ним, притворяясь, что внимательно его слушает; когда же он на мгновение умолк, чтобы перевести дыхание, сказала:
– Мистер Андерсон, вы сами погубили своего сына. Вы отвергали его любовь, привязанность, дружбу. Многое я видела своими
Все окружающие – суровые полицейские, женщины спецагенты, детективы из отдела убийств – молча наблюдали за ними. Лицо Майка стало краснее помидора. И вдруг он закрыл лицо руками, его плечи затряслись, слезы полились сквозь растопыренные пальцы. Диана обошла его и вместе с Николь поднялась по лестнице.
Ключей к случившемуся в комнате Джонни они не обнаружили. Впрочем, Диана на это всерьез и не надеялась; и все же надо было действовать, действовать обдуманно, избегая поспешных решений. Она взяла его дневник и спустилась вниз. Эд встретил ее новостью: вокруг кладбища выставлено оцепление. Николь несколько успокоилась. Диана, однако, не разделяла ее оптимизма. Ведь Тобес прекрасно знал местность и без труда мог найти никому не известную лазейку.
Она вышла из дома – и тут нервы ее не выдержали.
– Как могла я этого не замечать? – повторяла она. – Все было настолько очевидно… а я словно ослепла, ничего не хотела замечать.
Эд положил руку ей на плечо. И, как ни странно, это успокоило ее, словно его рука обладала какой-то целительной силой.
– Невозможно знать абсолютно все о своих пациентах, – сказал он. – Ты не должна себя винить. Не должна, Диана, не должна.
Она покачала головой.
– «Летучий Голландец», – пробормотала она. – Именно так все и было…
– Что было? Я не понимаю тебя.
– Летучий Голландец был осужден на скитания до дня Страшного суда. Или до тех пор, пока не найдет женщину, которая полюбит его так сильно, что согласится умереть ради спасения его души. И он нашел такую; ее звали Сента. Она покончила с собой. Душа Голландца освободилась, и они соединились в смерти. Молю тебя, Господи, помоги мне спасти этого бедного несчастного ребенка…
– Погоди, Диана, погоди… Эта Сента, она добровольно принесла себя в жертву? Может, Джонни не захочет?
– Тобес был увлечен именно этим планом, дорогой. Все силы отдал этому, разве ты не понимаешь? И теперь, даже если Джонни проявит нерешительность, Тобес заставит его, он уже не видит разницы между добровольным жертвоприношением и жертвоприношением насильственным. Мне надо идти.
– Куда?
– Я обязана продолжить… свои вагнеровские изыскания.
Рука Эда соскользнула с ее плеча.
– Диана, ты же знаешь, я люблю тебя. И именно поэтому повторяю еще раз: не полагайся на свою интуицию. Нельзя строить обвинение на опере Вагнера. Что еще мы можем предъявить Тобесу? Немного. Только сегодняшнее похищение… Судя по тому, что рассказывают его родители… похоже, это вовсе и не похищение…
– Уверена, что так и было.
– Уверена?..
– Я же говорила: жертвоприношение. Джонни любит Тобеса и готов умереть за него.
– Диана!
– Эд, чего ты от меня ждешь? Я не могла предать пациента, не могла заставить себя сделать это! Хотя и знала, что он вопьется зубами в шею Джонни! Так что же делать? Не знаю. Оставь меня одну. Нет, я не про то… Я люблю тебя. Я…
Она бросилась к своей машине.
– Значит, так у нас всегда и будет? – спросил Эд, наклоняясь к стеклу ее машины.
Диана не знала, что ответить. Поэтому нажала на газ. Взглянув на часы, она увидела, что потратила на восемь минут больше отпущенного ей времени.
Район, где жил Тобес, ночью выглядел совсем иначе. Днем здесь кипела жизнь – пусть даже не слишком здоровая в нравственном отношении. А ночью – пустынные улицы, темные окна… Тревожно.
Дверь комнаты Тобеса была такой же, какой она ее запомнила: взломать ее – плевое дело. Дважды толкнув дверь плечом, она вспомнила, как поступают в подобных случаях полицейские в фильмах. Отошла на два шага – и ударила ногой. Ух! Диана влетела в комнату.
Из-за окна доносились меланхоличные звуки: «…когда я влюблен…» Трогательно и печально…
Она ощупью отыскала выключатель. К ее удивлению, свет загорелся. Комната освещалась только одной лампочкой, но было достаточно светло.
Картонные коробки… она подошла к той из них, на которой было написано ее имя. Так вот где ее губная помада, которую она искала… и тут же коллекция эротических рисунков. Нет, не эротических – просто грязная порнуха, нечто тошнотворное, порождение больного рассудка.
Это она, Диана, убедила Тобеса изобразить на бумаге свои сексуальные переживания. Но он ни разу не показывал ей эти рисунки. А теперь – вот они, перед ней.
В комнате – беспорядок. Где искать? Груды книг, украденных из библиотек. Порванные, растрепанные… И много книг о Китае и китайских обычаях…
А вот блокноты – тоненькие блокнотики, страницы которых испещрены каракулями; отдельные фразы написаны по вертикали, как пишут китайскими иероглифами. Диана начала читать, похоже, это тщательно продуманный план совращения Джонни Андерсона. Она запихнула блокнотики в сумочку – и вдруг увидела: матрас… подушка… из-под нее торчала рукоятка пистолета. У нее перехватило дыхание. Она потянулась к подушке…
И тут услышала шаги. Шаги на лестнице. Человек поднимался не спеша, уверенно. Как хозяин, возвращающийся в свой дом.
Тобес поймал ее в ловушку.
Диана запустила руку в сумочку, нащупывая пистолет. Но тут же поняла, что это не выход. «Не показывай его Тобесу, не пугай его; если он испугается, Джонни пропал».
Шаги уже на лестничной площадке… И вот дверь открывается. Диана засунула один пистолет в свою сумочку, другой обратно под подушку. В следующее мгновение она увидела Тобеса, стоявшего в дверях. Диана отступила к окну; ее била дрожь.