Пути зла
Шрифт:
– Иногда. – Кубик льда, свалившись со ступеньки на землю, растаял. Из мокрой полоски земли тотчас выползает червяк. Длинный, с бледно-розовой головкой. Небрежно беру мачете. Вверх-вниз: червяков становится два.
– Будьте любезны, – говорю я, как хлебосольный хозяин, и предлагаю Джонни извивающуюся порцию протеина.
Он испуганно отшатывается. Тогда, пожав плечами, быстро засовываю извивающуюся часть червяка себе в рот. Джонни делает глотательное движение, будто чем-то подавился.
– Точно не хочешь этого? – спрашиваю, протягивая ему
– Сегодня ночью – особая ночь.
– Что? – переспросил Джонни.
– Сегодня ночью. Состоится. Та ночь.
– Что случится сегодня ночью?
– В половине десятого. Смотри на тропинку. Приготовься улизнуть, когда увидишь меня под фонарем…
Джонни растерян, он не произносит ни слова. Только глаза его бегают туда-сюда, как у испуганного кролика. Но я знаю, что на этот раз он обязательно придет.
Поднимаю мачете высоко над головой, размахиваюсь – мачете рассекает со свистом воздух и падает, вонзившись в дерево в полудюйме от сандалии Джонни. Мальчик судорожно отдергивает ноги, будто обжегся.
– Промазал! – шучу я. – Черт возьми!
– Ты что сделала?
Эд повысил голос, заставив своих коллег, находившихся в комнате, удивленно поднять головы. Но на Диану это не подействовало.
– Поехала к Харли и установила, что Гаскойн провел в закусочной всю ночь в субботу, – спокойно сказала она. – Он не совершал преступления.
Эдвин сердито посмотрел на нее.
– Ты нарываешься на неприятности, – предупредил он. – Не нужно присваивать полицейские функции. Ты предупредила Харли, что его слова могут быть использованы как свидетельские показания?
– Нет.
– Ты ему сказала, что он имеет право требовать присутствия адвоката? – продолжал Эд.
– Нет. А надо было?
– Ну, скажем, желательно.
– Но не обязательно?
Эд тяжело вздохнул.
– Ты добился только одного: напугал Харли, – сказала она ему. – Как психологу, мне удалось более успешно установить с ним контакт. Подразделение начинает работать, Эд. Положись на меня.
Эд обдумывал достойный ответ, когда вошел Лео с пачкой бумаг в руках.
– Ага! – воскликнул он. – Что за перестрелка средь бела дня!
– Не очень смешно, – проворчал Эд.
– Это из-за Тобеса Гаскойна, – объяснила Диана Лео. – Просто я установила для него алиби, а этот Шерлок Холмс разозлился.
– В самом деле? – удивился Лео.
– В самом деле, – подтвердила Диана. – Самое худшее, что можно сказать об этом бедном, запутавшемся парнишке, что он слишком много курит. Но даже в Южной Калифорнии это не расценивается как тяжкое уголовное преступление.
Лео с недоверием уставился на нее:
– Ты убеждена?
– Да.
– Черт возьми. – Лео сделал вид, что поднимает трубку телефона. – Ларри, всех увольняем,
– Нет еще.
– Сделаем. Еще бы! – Лео подмигнул Диане. – Так передай своему парню, что его не станут поджаривать на электрическом стуле. На этот раз. Но ему больше не удастся провести нас. Вот и все. – Схватив Диану за руку, он шумно дышал ей прямо в лицо. – Я ведь тебе не рассказывал, что, когда включают рубильник Тетушки Молнии, глаза у парня вылетают из глазниц! Нравится?
– Нет, Лео. – Диана в ужасе отшатнулась.
– А я не говорил тебе, что иногда приходится поджаривать его раза четыре, пока не отдаст концы? Тебе куда легче исполнять судебные решения – жарить яичницы-глазуньи. А теперь сделай-ка яичницу-глазунью…
Диана оттолкнула этого маньяка. Несмотря на раздражение, ей не удалось скрыть улыбку торжества. Она попрощалась.
Но, выходя из комнаты, Диана услышала слова Эда: «Разве обязательно было так грубо разговаривать с моей девушкой?» – и ответ Лео: «Конечно. Это крепкий орешек, тебе надо держать хвост морковкой».
Она расхохоталась. Сержант за столом дежурного удивленно поднял голову, но Дианы уже и след простыл…
Привет. Или, как говорят китайцы: «Хуань-ин гуан-линь». Так я обращусь к доктору Диане в тот день, когда она наконец переступит порог этой комнаты. «Хуань-ин гуан-линь». Ее, наверное, хватит кондрашка. Вы, читающие мою писанину, люди мудрые; традиционное китайское приветствие, конечно, не вызывает у вас отвращения.
Другое дело комната.
Она… омерзительна.
Итак, где мы находимся?
Это мой дом. Место, где я иногда сплю, иногда пережидаю дождь, когда на кладбище Корт-Ридж и вообще на улице слишком сыро. Привет. Вы еще не видели этой комнаты, так что еще раз приветствую вас.
Нелишне, наверное, немного рассказать вам о ней.
Моя комната располагается на втором этаже коричневого кирпичного здания. За моим окном проржавевшая пожарная лестница. Но поскольку поднимающееся окно в моей комнате открывается из-за разбитого стекла всего на один дюйм, я все равно здесь как в ловушке.
Дверь (деревянная) окрашена в коричневый цвет, как и голый пол, и оконные рамы, и стены. Только стены более бледные. В двери щель, но замок все-таки работает. Мой домовладелец мне не нравится, он зануда. Ему лет шестьдесят, и в придачу он калека. Другим жильцам этот злой старый ерш нравится. Я не раз просил его починить дырку в двери: она широкая, и в нее дует. Потом, через нее можно наблюдать за мной, подсматривать, как я выполняю религиозные обряды. Мои просьбы игнорируются. Его просьбы о квартплате также иногда игнорируются. Но Ред боится меня, слишком боится, чтобы раздражать разговорами о выселении. Между Редом и мной как-то произошла стычка. Не спрашивайте какая.