Пути. Дороги. Встречи
Шрифт:
— Более чем! — кивнул я, любуясь кружащей под потолком удивительной птицей.
— Ну что, собеседники ещё не наговорились? — зашла с улыбкой в горницу жена хозяина. — Девчурки, пока вы беседуете, растопили баньку. Через час можно будет идти.
— Неужели так быстро ваша баня натопится? — удивился я.
— Да мы недавно её топили. Она не остыла, — проворчал Добран Глебыч. — Так что готовься. Получишь от женщин полотенце.
— Оно уже висит на его кровати, — посмотрела на мужа Ярослава Ивановна.
— Но он не знает, где его кровать, — улыбнулся Добран Глебыч. — Покажи-ка Ару его комнату, — обратился хозяин к жене.
Мы прошли по тёмному коридору и оказались в небольшой спальне. На её полу лежала зимняя медвежья шкура, а у узкого высокого окна стояла тумбочка. В углу я заметил полку с какими-то книгами. Перед ней, привлекая на себя внимание, красовалось расписанное красными конями тяжёлое кресло.
— Это твоя койка, — показала на кровать хозяйка дома. — Здесь всё чистое и свежее. Из бани — чай и сюда на отдых. Будить тебя завтра
Я поблагодарил за заботу Ярославу Ивановну и, осмотрев принесённое мне широкое домотканое полотенце, вернулся в горницу. Там, просматривая альбом с какими-то фотографиями, меня ожидал Добран Глебыч.
«Наверняка начнёт знакомить с фото всех своих родных, — с грустью подумал я. — С таким явлением и в сибирских, и в уральских деревнях мне уже приходилось встречаться».
Увидев мой обречённый вид, хозяин дома бросил на стол свой альбом и, поудобнее устроившись в кресле улыбнулся.
— До бани час, а то и более, так что давай поговорим, — начал он издалека. — Я видел, как у тебя горели глаза, когда ты слушал о северной архитектуре и о каменных письменах арктов. Наверняка, ты об этом никогда не слышал.
— Не слышал, — согласился я.
— Вот почему я хочу тебе ещё кое-что сказать на тему северной прародины: есть в психологии человека такое понятие, как синдром севера. Ты о нём что-нибудь слышал?
— Вскользь, и, если честно, то мало в него верю, — сказал я.
— И напрасно, — сдвинул брови старейшина. — Синдром севера существует. И сила его огромная. Он движет не только птицами и стадами оленей, движет он и людьми, точнее человеком белой европеоидной расы и никакой другой. Какие только народы не работают в Заполярье: и среднеазиты, и японцы, и кавказцы, даже турки и негры, но возвращаются в высокие широты, причём, не временщиками, а постоянными жителями, только представители белой расы. В основном это русские, белорусы, украинцы, немцы, шведы, норвежцы и датчане. Изредка англо-саксы. Неофициально подобное явление называется зовом севера. Или магнитом Полярной звезды. Очень многие люди, один раз побывав на севере, не могут без него больше жить. Они не в состоянии объяснить, что с ними происходит. Некоторые говорят, что притягивает их чистота здешних снегов, или северное сияние. Находятся такие, которые выдумывают, что на север их тянут необыкновенные краски здешней природы. На самом деле и славян, и германцев влечёт в Заполярье другое. Прежде всего — генетика. Проснувшееся в подсознательном воспоминание о погибшей прародине. Такое явление у нас в Беломорье называют голосом предков. Понимаешь, Ар, — медленно, выделяя каждое слово, проговорил старейшина, — белой расе необходимо пользоваться генетической памятью. Казалось бы, явление необъяснимое, но оно существует и, что самое главное, действует. О чём это говорит? Да о том, что все мы — представители белой расы, дети одного корня. И делить нам нечего.
Несколько секунд Добран Глебыч молчал, потом, посматривая на меня, добавил:
— Любопытный факт — дети ненцев, хантов, якутов, чукчей и долган, выросшие в Москве или в других наших городах, на север подобно русским не рвутся. Когда туда попадают, то стараются как можно скорее оттуда слинять. Вот тебе и северные народы! По генетике они южане. Только об этом не принято в научных кругах говорить.
— У нас много что не принято, — поддержал я рассказчика. — Например, то, что механизм отопления у нас русских и немцев сильнее, чем у эскимосов. Адаптированного к северным условиям помора труднее заморозить, чем эскимоса. Здесь тоже генетика. Мне об этом феномене рассказывал ещё покойник-хранитель.
От слова «покойник», Добран Глебыч вздрогнул.
— Я знаю, что произошло, — тихо сказал он, — Но прошу тебя никогда не называй этого человека покойником. Не важно, жив он или нет. Понял меня?
— Понял, — сконфузился я.
— Это очень важно, Ар, — взял со стола свой альбом с фотографиями старейшина.
Почему важно до меня сразу не дошло.
«Важно, так важно, пусть так и будет», — подумал я.
А между тем, полистав альбом, Добран Глебыч пробасил:
— Подойди и взгляни — это фотографии кекур. Всё что осталось от галереи статуй древних. Они стоят на Медвежьих островах, выветренные и разрушенные до неузнаваемости.
Я стал рассматривать протянутые мне фотографии. «Кекуры», так называют прибрежные чукчи до 17 метров в высоту базальтовые напоминающие людей столбы: о них я хорошо знал, но считал их причудой природы.
— А с чего ты взял, что кекуры когда-то были гигантскими скульптурами? — спросил я старейшину.
— А с того, Ар, что твёрдость их горной породы точно такая же как и вокруг. Однако кекуры не разрушились. Всё это противоречит и науке, и просто здравому смыслу. Кекурам много тысяч лет. От них остались только остовы, но до сих пор по ним можно угадать, что когда-то они представляли собой скульптуры. И потом, есть чукотская легенда, в которой прямо говорится, что каменные столбы когда-то были статуями людей, отсюда и их название — кекуры. С Медвежьими островами связано ещё одно чукотское предание. Прибрежные чукчи рассказывают, что до их прихода на Чукотку с далёкого юга, скорее всего, с Алданского нагорья и Станового, на землях полуострова жили так называемые шелаги или анкалы. То были люди совсем другой культуры. Они держали охотничье-ездовых собак, разводили домашних оленей, овцебыков, занимались охотой на морского зверя. Анкалы внешне не походили на чукчей. Они были высоки ростом, имели светлые волосы, серые
— Неужели когда-то овцебыки были домашними животными? — усомнился я.
— Овцебыка в Заполярье одомашнили раньше северного оленя, Ар. Потому что с ним проще, — улыбнулся старейшина. — Лохматый круторог в основном питается травами. Они растут, как ты знаешь, намного быстрее, чем беломошник-ягель. И потом этот зверь не бежит сломя голову от человека, и подобно оленю не болеет копыткой. Полторы тысячи лет назад, когда шло расселение по Корякскому нагорью и Чукотке предков чукчей, по Аргатасу и Анюйским хребтам юкагиров, онкилоны или шелаги были судя по чукотским и юкагирским преданиям, довольно большим и сильным народом. Сначала предки чукчей и одульские, или юкагирские роды, старались с ними не враждовать. Война началась позднее, когда в сендухе оказался на грани истребления местный овцебык и меньше стало дикого оленя. Тогда основная часть шелагов-онкилонов, или как их называли юкагиры — омоков, двинулась по поймам рек на солнце. Остались только небольшие их группы вдоль побережья океана. Эти вот онкилоны, по древним чукотским преданиям, и научили чукчей оленеводству. Естественно, что часть из них генетически смешалась с палеоазиатами. Вот почему некоторые чукотские роды, что заметно на побережье, внешне резко отличаются от остальной массы чукотского населения. У них выше по сравнению с материковыми чукчами рост, белее кожа, а черты лица больше напоминают европеоидные. Такое различие в чукотской антропологии было замечено даже Окладниковым. Русскими этнографами в начале XIX века была записана чукотская легенда о вражде онкилонского родового вождя Крехая с вождём оленных чукчей Пентауэном. Крехай со своими людьми был разбит и после своего поражения откочевал на мыс Рыркарпий. В настоящее время это мыс Шмидта. Там онкилоны построили свою последнюю на материке крепость. Оттуда они продолжили свою войну с чукчами. Но чукчей было намного больше. Крепость онкилонов оказалась в жёсткой осаде, и им пришлось переселяться на остров Шалаурова. На этот остров собрались все уцелевшие в войне онкилоны. Вскоре на байдарах и больших кожаных лодках шелаги с острова Шалаурова перебрались на Медвежьи острова. Сколько они там прожили неизвестно. На Медвежьих островах исследователями найдены следы, где когда-то стояли их посёлки. Например, на острове Четырёхстолбовом. Там гидрограф Ю.А. Иванов в середине XVIII века обнаружил 12 заброшенных землянок. На острове Крестовом полярники натолкнулись ещё на один, оставленный людьми посёлок. Следы поселений были обнаружены и на других островах архипелага. Чукотские предания повествуют, что онкилоны какое-то время на Медвежьих островах обитали, но недолго.
Потом, сев на свои байдары и большие кожаные лодки, они удалились на запад. Куда, неизвестно. Следы этого загадочного народа до сих пор не найдены. Но может их и не надо искать. Дело в том, что как раз в середине XV века, незадолго до того как произошли все эти события, в устье Индигирки возник русский посёлок. Он так и называется Русское устье. Возник вроде бы ниоткуда задолго до прихода в Сибирь казачьей вольницы. Так вот, у русскоустьинцев бытует предание, что часть его населения пришла на Индигирку не с запада, а с востока. Причём на кожаных лодках и байдарах. Приехавшие оказались во враждебных отношениях и с чукчами, и с юкагирами. Вскоре после их прибытия подстрекаемые чукчами юкагиры начали войну против русских. В предании рассказывается, как юкагиры были побеждены, и на месте битвы русскоустинскими казаками был поставлен памятный крест. Правда, по просьбе тяжело раненного юкагирского вождя его вскоре убрали. А теперь давай вместе сделаем вывод. Что мы видим? — посмотрел на меня специалист по шелагам-онкилонам. — У шелагов как и у всех арийских племён было развито многоукладное хозяйство. Оно и позволяло безбедно жить в высоких широтах. Часть из них занималась рыболовством и морским зверобойным промыслом, другая часть пасла стада домашних овцебыков и оленей, третья их группа занималась собирательством и охотой в лесотундре с собаками. Такая вот многоукладность хозяйствования и позволила онкилонам долгое время мирно уживаться с пришедшими на их землю палеоазиатами. Они вынуждены были защищаться, когда со стороны чукчей начался беспредел по отношению к их домашним животным: овцебыкам и оленям. Видя, что ни уговоры, ни война не помогают, вожди онкилонов решили уйти вслед за своими соплеменниками на юг. Они знали куда идти и помнили древние кочевые дороги. Некоторые предания тундровых юкагиров упоминают, что воинственные омоки откочевали в верховья рек. Но небольшая часть этого северного племени не захотела покидать родную землю. Вопрос: почему? С одной стороны шелаги, будучи прямыми потомками арктов-ориан, по своей природе остались верными своей древней погибшей прародине. Их поведение легко понять. Генетические связи рвутся с большим трудом. С другой стороны, судя по тому, как они учили пеших охотников чукчей оленеводству, шелаги пытались превратить северных дикарей в цивилизованный народ. В какой-то степени это им удалось. То, что ученики подняли против своих учителей бунт, ровным счётом ни о чём не говорит. После распада СССР мы видим то же самое по всей Средней