Путин. Россия перед выбором
Шрифт:
Березовский и Первый канал
Ксения Пономарева, заместитель руководителя первого предвыборного штаба Путина, рассказывала, что критические комментарии прессы и телевидения приводили президента в сильнейшее раздражение:
— Ему кажется дикой мысль, что кто-то имеет право публично обсуждать его действия.
В самом начале президентства Путина канадские журналисты спросили его, существует ли в стране оппозиция.
— Если то, что я вижу на экранах телевизоров, — ответил Владимир Владимирович, — не является оппозицией, то что же это такое? Тогда это хулиганство.
Путин не пояснил, что именно показалось ему телевизионным
Но если какая-то передача действительно вышла за рамки закона, на это тоже есть закон — можно и нужно обратиться в суд. А если для этого нет оснований, если телепередача всего лишь в едкой форме высмеивает поступки или слова политика, то это просто часть нормальной общественной жизни. Неприятная, конечно, для политика. Но это плата за остальные удовольствия, которые он получает. Люди вручают ему свои судьбы, судьбу государства. Политик живет на налоги, которые платит вся страна. И должен смириться с тем, что общество придирчиво следит за каждым его шагом. Но в нашей стране иные отношения между властителем и населением.
Всей предшествующей карьерой Путин не был готов к публичной деятельности. Должно быть, ему было сильно не по себе в первые месяцы, а может, и годы в Кремле.
— Вы думаете, это приятно, — заметил Владимир Владимирович, — сидеть в Кремле и читать гадости, которые про меня журналисты пишут?
Путин вообще не привык к роли публичного политика, к тому, что каждый его шаг — как актера на сцене — обсуждается, оценивается, критикуется, высмеивается. Часто это кажется несправедливым: но я же думаю только об интересах государства, я работаю на пользу общества, не жалея сил, а меня критикуют!
Тяжелое впечатление произвел ответ президента Путина известному американскому тележурналисту Ларри Кингу на вопрос о судьбе подводной лодки «Курск».
— Так что же случилось с вашей подводной лодкой? — спросил журналист, надеясь, что президент России расскажет зрителям о подлинных причинах гибели «Курска».
— Она утонула, — с легкой иронией ответил президент.
Не знаю, что произошло тогда с Путиным, что он хотел тогда сказать. Наверное, ему хотелось обрезать знаменитого американца, показать себя человеком ироничным и светским. Но вышло наоборот. Люди решили, что такая высокомерно-легкая улыбка может быть только у человека, который не понимает, что речь идет о смерти людей и бесконечном горе их родных…
Наверняка потом Владимиру Владимировичу было крайне неприятно, что не только Америка, но и Россия увидела эту незабываемую улыбку на телеэкранах. Несложно предположить, что для кремлевской команды этот эпизод стал еще одним аргументом против существования средств массовой информации, которые позволяют себе показывать не то, что надо, а то, что есть.
После того как решили судьбу НТВ, началась борьба за Первый канал, самый важный в нашей стране, потому что его программы смотрят по всей России. Во время предвыборной кампании ОРТ всячески поддерживало Путина. Но канал управлялся Борисом Березовским, новых обитателей Кремля это не устраивало. Получалось, что позиция ОРТ зависела от личных симпатий и антипатий Березовского.
«Дня за четыре до дня голосования на президентских выборах 2000 года Борис Абрамович дает огромное, на полосу, интервью газете “Ведомости”, — писала Татьяна Дьяченко. — Рассказывает, какие у него замечательные отношения с В. В. Путиным, что они старые друзья с Владимиром Владимировичем еще с питерских времен, что Владимир Владимирович замечательный человек — честный, порядочный,
Если бы в тот момент медиа-группы Гусинского и Лужкова и в первую очередь НТВ не оказались деморализованы и расслаблены, понимая, что проиграли, а серьезно и тщательно, как это они умеют, ухватились за это интервью, разложили его по косточкам, приклеили Путина к Березовскому, я думаю, процентов пять голосов Путин бы потерял. А имея в виду, что он набрал в результате 52,94 процента голосов, мы бы прямехонько въехали во второй тур. Такова могла быть цена этого глупого, безответственного, самодовольного интервью. Потом Березовского в штабе спрашивали, ну, как вы могли, вы же не мальчик, вы не понимали, к чему могло ваше интервью привести? На что он так безмятежно отвечал — ну, там же чистая правда!»
Кремлевский аппарат раздражали самостоятельность и самодеятельность Березовского. Его идеями, особенно удачными, охотно пользовались. Но самого автора идей не любили. Или, точнее, побаивались его непредсказуемости.
После выборов Березовский заскучал. Ему захотелось самому поиграть в большую политику. Он стал депутатом Государственной думы и позволял себе высказывания, которые все меньше нравились президентской команде. Он призывал к переговорам в Чечне, возражал против создания системы президентских полпредов — как надстройки над губернаторами. В мае 2000 года опубликовал открытое письмо президенту Путину с критикой реформы вертикали власти. Это уже рассматривалось как предательство.
Самого заметного в ту пору ведущего Первого канала Сергея Леонидовича Доренко пригласили к Путину. Доренко не стал делать из встречи секрета и описал ее в подробностях [2] . Надо понимать, беседа с президентом запомнилась ему во всех деталях:
«Это было 31 августа 2000 года. Путин начал с того, что Березовский неадекватен… Сказал: работать будем теперь по-другому, он лично будет руководить Первым каналом…
— Вы будете членом моей команды, — сказал Путин.
2
См. «The New Times», 20 августа 2007 года.
Тут я возразил. Команды все эти — интриги, подсиживания, я так не умею, в командах прежде не состоял и в новых не хочу.
— Тогда будем с вами работать напрямую, — предложил Путин.
Я это очень поддержал. Прямо с готовностью и восторгом.
— Тут, — говорю, — еще такое удобство, что ничего менять не надо, ведь мы с вами и прежде работали напрямую, вот и продолжим старое.
Дальше Путин сказал что-то странное, чем отмел весь предыдущий разговор.
— Мы хотим сделать так, — сказал президент, — чтобы ваша жизнь была комфортной… Чтобы вы не нуждались… Я хочу, чтобы вы знали, что у нас с этим, — он пошевелил в воздухе пальцами, как будто считал деньги, — что у нас с этим проблем нет.
Тут пауза затянулась. Я молчал, и он молчал. Потом он как бы — жестом — положил две стопочки на стол и пояснил:
— Мы можем платить и так, и так.
Имелся в виду официальный заработок и черный нал, как я понимаю. Я совсем смутился. Рыскал тупо глазами по флагу моей страны и по гербу на стене. Он спросил:
— Так вы в моей команде?
— Нет, я лучше в команде телезрителей, — ответил я.
— Ну, я вижу, вы еще не определились, — подытожил Владимир Владимирович.
Так стало понятно — разговор окончен…