Путин. Стерх всякой меры
Шрифт:
Объяснял это Дмитрий Медведев очень подробно. Понять это было невозможно, но можно было поверить.
– Есть такой международно-правовой принцип, что договор сохраняет силу до тех пор, пока действуют обстоятельства, его породившие, – извините за латынь, clausula rebus sic stantibus, – пояснил в конце концов Дмитрий Медведев.
– Мудрено, но обстоятельно, – признал Владимир Путин.
Да, латынью Украину еще не наказывали.
А сейчас наказывали членов Совбеза.
Телеведущий CNBC
Российский президент рассказал о непрофессионализме американских спецслужб, которые загнали молодого человека в угол, «напугали все страны, когда он прибыл в нашу транзитную зону», а могли бы дать улететь, а потом «посадили бы в самолет – и все. И он давно бы сидел в зиндане».
Для тех в зале, кто не понял, Владимир Путин объяснил так, как для них понятнее:
– Парился бы в тюрьме.
И вот после этого он произнес решающее:
– Россия – не та страна, которая выдает борцов за права человека!
Поднялась просто буря восторга, аплодисментов, над залом застрял стон из хохота и плача.
На самом деле господин Путин не шутил (он потом об этом и сам сказал) и не издевался. Он, видимо, и правда считает Эдварда Сноудена не очень далеким борцом за права человека и как-то по-отечески сочувствует ему:
– Пока у нас сидит, а дальше что? Разбойник! Мог бы рассказать хоть что-то, все-таки мы убежище ему предоставили, а он выдает там что-то по своим каналам…
Сноуден, боль его и нежность.
– Господин Сноуден, – не в первый раз заявил Владимир Путин, – не является нашим агентом. Наши специалисты с ним не работали и не работают.
Но было и то, что господин Путин сказал впервые. До сих пор он не обнаруживал своих пристрастий в этой истории. И вот обнаружил.
– Он (Эдвард Сноуден. – А. К.) ощущает себя не агентом ЦРУ, а борцом за права человека и в каком-то роде диссидентом… Кем-то вроде Сахарова!.. По поводу его отъезда с какой-то делегацией газового форума я ничего не знаю… (Были разговоры, что Эдвард Сноуден может улететь из Москвы в компании президента Венесуэлы. Николаса Мадуро. – А. К.). Россия никому никогда никого не выдает. И нам тоже никто никого не выдает… В лучшем случае обмениваем… Он с нами не работает, и мы с ним не работаем. В этой связи он человек свободный.
Тут господин Путин и назвал условие, при котором российские власти могли бы помочь господину Сноудену остаться в России навек:
– Он должен прекратить свою работу, направленную на то, чтобы наносить ущерб нашим американским
Это не прозвучало странно. Пристрастия господина Путина оказались корпоративными.
Потому что члены этой корпорации бывшими не бывают.
– В целом – почему нет? – ответил президент на предложение об амнистии. – Я за!
Впрочем, оказалось, это только начало ответа:
– Но нельзя частить с амнистией! Так у нас скоро никого в местах лишения свободы не останется!
А этого мы допустить не можем.
Заместитель генерального директора ЗАО «Аргус-Спектр» Михаил Левчук вооружился брошюрой, которую он, по его словам, обнаружил на совещании в кабинете первого вице-премьера правительства Игоря Шувалова, и с наслаждением вслух цитировал из нее отчет антимонопольного комитета, посвященный Вяземскому машиностроительному заводу, который производит стиральные машины и занимает 76 % рынка отечественных стиральных машин.
Антимонопольный комитет в брошюре объяснял, каким образом завод обошел антимонопольное законодательство: «дешевая стоимость, легкость в эксплуатации, простота конструкции и управления»…
– Наказать! – расхохотался Владимир Путин.
– Да! – с торжеством подтвердил Михаил Левчук. – На 36 миллионов рублей завод получил штрафа!
– Без комментариев, – потупился президент.
– И там еще есть фраза «примерно наказать»! – неистовствовал Михаил Левчук.
– Неприемлемо, – кивнул Владимир Путин. – Наказывать надо, конечно, не примерно, а в соответствии с законом… Правда, они, может, там еще что-то нарушили…
Ну это вряд ли.
– У меня есть сердечная просьба к вам, Владимир Владимирович. Как у гражданина России. Как у режиссера, – обратился к президенту России Александр Сокуров.
Так к Владимиру Путину не обращался, наверное, до сих пор никто. И стало понятно почему.
– Давайте решим проблему Олега Сенцова, – произнес Александр Сокуров, и я понял, что становлюсь свидетелем разговора, которому в подметки не годится разговор президента с музыкантом Юрой.
– 20 лет лагерей. Украинский режиссер. В северном лагере сидит парень. Мне стыдно, что мы до сих пор не можем решить эту проблему. Это невозможно! Режиссер должен со мной сражаться на кинофестивалях, если у него другая политическая точка зрения. Но не сидя в нашей арктической практически тюрьме!
Я понимал, почему Александр Сокуров говорит с президентом в таком тоне. Почему он умоляет его. Других аргументов у него потому что не было. А мольба, ему казалось, могла сделать свое дело. Надо было только молить о пощаде. Молить и молить.