Путинская Россия
Шрифт:
Время с 20 по 27 апреля Хасуханов не очень помнит – все плыло перед ним, как в предсмертной агонии. Побои – уколы – побои – уколы… И больше ничего.
…Из протокола судебного заседания, десять месяцев спустя после той страшной недели, с 20-го по 27-е:
– Первые семь дней я находился в здании ФСБ в Шали, где меня избивали. С тех пор у меня четырнадцать переломов ребер, одно ребро в почке…
Чего хотели от Хасуханова прежде, чем он умрет от побоев, – а ему был уготован именно этот исход? От него требовали вывести на Масхадова – и дальше он мог умирать. Но проблема была в том, что Хасуханов все никак не выводил. И все никак не умирал… Обладая недюжинным здоровьем подводника.
Так, 30 апреля его решили легализовать. Для этого приволокли (оформив санкцию
Хасуханов появился в Знаменской, похожим на саму смерть. Он был, как мешок с мясом, но дышал. И в Знаменской пытки продолжились. Ими руководил подполковник юстиции Анатолий Черепнев, заместитель начальника следственного отдела УФСБ РФ (Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации) по Чечне. Именно Черепнев стал главным «по Хасуханову» следователем – и одновременно руководящей и направляющей силой истязаний с целью получения доказательств. Чего же требовал Черепнев?
…Из протокола судебного заседания:
– За что к вам применялось насилие?
– Во всех беседах интересовал только вопрос о том, где Масхадов и где подводная лодка, которую я, якобы, хотел угнать. Вот два вопроса, из-за которых ко мне применяли насилие…
С первым пунктом все было более или менее ясно – Хасуханов не привел к Масхадову, да, собственно, и не мог привести. Он видел его в последний раз в 2000 году, а если и общался с ним, то виртуально – посредством аудиокассет: Масхадов, когда ему надо было, наговаривал и присылал Хасуханову через посыльного (один из них и стал информатором ФСБ, приведшим к Хасуханову), а Хасуханов изредка отвечал… В последний раз, перед арестом, Масхадов прислал Хасуханову аудиокассету в январе 2002 года, а за два дня до ареста, в апреле 2002 года, Хасуханов решил ответить… О чем были эти кассеты? Обычно Масхадов просил зафиксировать Хасуханова (для истории, видимо), кому из полевых командиров он, Масхадов, сколько денег передал. О том, почему именно Хасуханова Масхадов просил об этом – позже…
А пока – сюжет о «подводной лодке», он стоит того, чтобы о нем рассказать подробнее. Напомню, Хасуханов – подводник с достаточно высоким званием и должностью перед уходом в запас. И Хасуханов – единственный чеченец, который когда-либо (в советские и постсоветские времена) был офицером атомного подводного флота. Так вот, Черепнев стал подтягивать Хасуханова к «планированию членами НВФ захвата подводной ядерной лодки, завладения ядерным зарядом, захвата заложников из числа депутатов ГД, выдвижения требований об изменении конституционного строя РФ путем угрозы взрыва ядерного заряда и убийства депутатов» (это цитата из письма-запроса Черепнева в прокуратуру Чечни с требованием очередной санкции на продление ареста, которая была удовлетворена заочно).
Подтягивал, но тоже не вышло. Хасуханов не сдавался. И опять же – не мог сдаться. Потому что в 92-м году он сам «строил» (как говорят на флоте – то есть следил от имени будущего экипажа за строительством лодки на верфи, уже зная, что будет на ней служить) ту подлодку, которую ему «приписывал» теперь Черепнев. И была эта лодка ему дорога больше остальных – и не мог он ее хотеть захватить…
К сюжету «Захват подлодки» Черепнев готовился основательно. В ФСБ были сфабрикованы специальные документы, которые как бы писали боевики по агентурным данным Хасуханова. Это – «Рабочий план чеченских НВФ по проведению диверсионной акции на территории РФ и самодельные карты базирования 4-й флотилии АПЛ ТОФ» и «План проведения диверсионной акции на территории России». Естественно, с припиской: «Разработка операции произведена на основании визуальной и агентурной разведки в интересующем нас районе в течение декабря 1995 года», и вот именно под этими
Но он все не ставил, и так и не поставил… И тогда били его в ФСБ все изощреннее. Хотя куда уж больше, неизвестно. И теперь уже за то, что ломает планы…
Единственное, чего в результате доБИЛся Черепнев от Хасуханова, так это, чтобы тот, не помня себя от боли и психотропов, подписал («завизировал» – так это будет звучать позже в судебном приговоре) чистые бланки «приказов и боевых распоряжений Масхадова». И позже Черепнев вписал туда то, что считал нужным. Вот пример такой фальсификации (из текста обвинительного заключения по делу): «2 сентября 2000 года Хасухановым издано боевое распоряжение, которым всем полевым командирам предписывалось разбросать на автодорогах и маршрутах передвижения федеральных сил мелкие гвозди, болты, гайки, шарики с целью маскировки мин и фугасов… Тем самым, используя свою руководящую роль в НВФ, своими умышленными действиями, Хасуханов склонял других участников НВФ к совершению актов терроризма, направленных на противодействие наведению на территории Чеченской Республики конституционного порядка…».
Еще Черепнев требовал от Хасуханова подписывать, не глядя, протоколы допросов. И они получались следующего качества:
«Вопрос (как бы его задает Черепнев): Вам предъявляется ксерокопия обращения к российским офицерам № 215 от 25 ноября 2000 г. Что вы можете показать?
Ответ (как бы отвечает Хасуханов): Подготовка и распространение подобного рода документов являлись составной частью пропаганды, проводимой оперативным управлением ВС ЧРИ под моим непосредственным руководством.Данные обращения были направлены на противодействие российским СМИ в части, касающейся освещения ими хода контртеррористической операции. Я понимал, что распространение подобного рода документов может привести к дестабилизации положения на территории ЧР, но продолжал действовать…».
Типичный военный слог. Целый месяц, набирая ТАКОГО материала, пытали Хасуханова в Знаменской.
…Из протокола судебного заседания:
– А когда я уже из-за избиений ничего не понимал и ни на что не реагировал, то меня под уколами перевезли в ФСБ Северной Осетии. Меня там не хотели принимать в СИЗО [2] из-за побоев, врач сказал, что я через двое суток умру, и тогда меня отвезли на лесзавод – учреждение ЯН 68-1.
– Вы медицинскую помощь получали?
– Я просто лежал в лесзаводе, где три месяца приходил в себя.
2
следственный изолятор. – Прим. авт.
Что это такое – «лесзавод»? Изредка, в историях о без вести пропавших в Чечне после зачисток, это место всплывает. Одни, кто там побывал и выжил, называют его по российской, со сталинских времен, устойчивой привычке «лесоповалом», другие «лесзаводом» (официальное наименование – учреждение № ЯН 68-1, ведомственно принадлежащее Министерству юстиции Республики Северная Осетия).
О «лесзаводе» известно, что там, действительно, принимают от сотрудников правоохранительных органов (в первую очередь от фээсбэшников) избитых до полусмерти людей и закрывают глаза на то, что у них нет документов. То есть это те самые люди-никто, бесследно исчезнувшие в результате встречи с федералами.
И большое спасибо тем, кто работает в «лесзаводе», за то, что они принимают в свое учреждение нелегалов и нелегально, – они многих так спасли от верной смерти. Из тех, кому полагалось умереть, но кого федералы просто поленились застрелить по дороге из Чечни в Осетию, или кого, уже безнадежных, сюда везли именно умирать, чтобы самим руки не марать… Сколько и кого тут в результате умерло за вторую чеченскую войну и от кого не осталось даже могильного холмика – не знает никто. Зато известно, сколько выжило. Хасуханов – один из чудом спасенных. Его пожалел охранник. Просто пожалел, и все – и каждое свое дежурство приносил из дома парное молоко.