Путями Сталкеров
Шрифт:
– На кой он мне! Командир, ты же знаешь, я с оптикой привык работать. А на эту фигню даже прицела нормального не присобачишь.
– Ладно, - я мысленно махнул рукой, - давай так. Ты отдаешь шейху винтовку, я тебе - "Никонов", АКМ - мне. Ну как?..
– Отдашь? Ну, тогда, пожалуй, я уступлю…
– Вот и ладно! Саид!!! Дорогой, ты где!?
Циновка отлетела в сторону считанные секунды спустя.
– Что надумали, гости?
– Саид, мы согласны. Тебе - винтовку, все АК-74, но без патронов. Нам - три верблюда, мясо, хлеб, воду. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Шейх размышлял недолго.
– Согласен, дорогой!
Теперь наше путешествие стало легким и комфортным. "Беговые" верблюды оказались неторопливыми флегматичными животными, едва способными обогнать пешехода; подозреваю, что и старыми. Выносливый "буйвол" после первого ночного перехода тоже едва волочил ноги. В общем, товар Саид нам вручил "качественный". Зато теперь мы не прятались, едва увидев лучи восходящего солнца - только днем давали отдых себе и животным. Армейские кепи, так любимые всеми сталкерами, вкупе с темными очками позволяли двигаться в утренние и вечерние часы; чем больше мы удалялись от деревни бедуинов, тем нежнее становилось солнце. Вероятно, озоновая дыра в том месте имела локальный характер. А может и нет - я же не ученый. Главное - мы беспрепятственно приближались к Египту.
Правда, с Романом так и не общались. Борода все время уделял своей новой игрушке - "Абакану", изучая все его нюансы. "Никонов" - это не "калаш", его за пять минут собирать-разбирать не научишься. Так и крутил днями автомат в руках Долгов, не выпуская самокрутку изо рта. После той гулянки, в деревне, Роман раздобыл пакет травы и теперь постоянно "смолил". Я не стал делать замечания; его здоровье - это его проблемы. Просто лишний раз отметил, что с напарником творится неладное; ведь не травился он раньше. Взять хоть тот груз марихуаны на рухнувшем вертолете…
Пустыня неспешно, километр за километром, пожиралась мягким верблюжьим шагом. По словам Саида, за две недели она должна была остаться у нас за спиной, как и весь Синайский полуостров. Нынешний Синайский полуостров: Обмен поменял его очертания. Когда утром по карте я пытался уточнить у шейха более-менее подробный маршрут, Саид воскликнул - неправильно!
– и, выхватив из моих рук карандаш, несколькими штрихами сравнял один из двух южных "отростков" Красного моря - Арабский залив. "Там сейчас сухо!" - вполне понятно выразился собеседник, - "и мертво…". Потом, подумав, Саид обвел большим неровным кругом Каир с окрестностями. "Там тоже смерть!". А после этого провел прямую линию от своей деревни, во всяком случае от того места, где, как он сам считал, находилось селение, к границам африканской части Египта. Посередине черного графитового следа, по словам шейха, находился оазис; в нем нам надлежало пополнить запас.
В общем, этот мой, третий, переход через пустыню казался легкой прогулкой по сравнению с предыдущими. Налицо положительная тенденция: если пять лет назад, покинув Кургудул я чуть не отдал концы в казахской пустыне, то неделю назад мы с Романом сумели своими силами добраться до бедуинов. Теперь же все шло как по нотам: в рассчитанный срок мы вышли к оазису, похожему на тот, где мы встретили мертвого араба с мальчиком. Там нас ожидало небольшое поселение бедуинов, которые едва услышав имя Саида, тотчас окружили нас навязчивым вниманием. Но, на этот раз, обошлось без гулянок. Пополнив запасы воды мы продолжили маршрут.
Еще целую неделю пустыня оставалась нашим домом; вполне гостеприимным. Здесь, к юго-востоку от последнего оазиса, солнце оказалось добрым и ласковым; ночи теплыми; легкий ветерок дул в спину, приятно освежая жарким днем. Я даже в чем-то начал понимать коренных жителей пустыни - бедуинов, которые из поколения в поколение противились всем попыткам цивилизации обратить их в свое лоно. Зачем? В чем смысл жизни? Ради чего мы гробили себя на не приносящей
Это уж точно бессмыслица!
За такими ленивыми раздумьями тихо проплыла на горизонте гора Синай. Место, где христианский бог вручил Моисею скрижали с десятью заповедями. "Не убий…" Нелепо вспоминать о них в мире, где Земля сотряслась от разрывов Обмена… В общем, одна из главных святынь христианства не вызвала у меня никаких эмоций, скорее - всколыхнуло старое непонимание поведению людей, позволяющих дурманить свои головы.
Что творилось в душе Романа - не знаю. Знаю только то, что он не перекрестился, когда на горизонте показался горный пик. Может, просто не заметил?..
Красное море показалось точно в предсказанный Саидом срок. Секунду назад мягкие ноги наших верблюдов ступали по бескрайнему песку пустыни, как вдруг горизонт бросил на нас огромную водную гладь. И на самой границе, между янтарно-желтым и лазорево-синим, нелепым грязным пятном прилепился крошечный рыбацкий поселок с немудреным названием Кафр Кафр - деревня (арабский). Деревушка стала последней нашей остановкой в Синае; долго задерживаться мы там не стали, и постарались поскорее сбыть наших верблюдов. За трех "великолепных" животных Вассим-торговец, после долгих споров отдал нам старую лодку и приличный мешок с патронами к АКМу и "Абакану"; приличная часть из них оказалась бронебойными. Чего-чего, а боеприпасов в Кафре оказалось с избытком - когда-то недалеко от деревни находилась египетская военная база. Вассим, попервой, попытался нам втюхать автоматы, но Роман быстро отмел эти потуги плутоватого араба: "Давай, брат, лучше патроны." Торговец не стал спорить.
Кстати, в Кафре я подметил еще одну особенность. Редкие поселяне после приветствия непременно обращались с дальнейшими вопросами к Долгову, полностью игнорируя меня. Объяснение этой странности нашлось быстро: заросший бородой Роман, загоревший до черноты под жарким солнцем пустыне, удивительно походил на местных жителей. Это поджарые, высушенные бедуины сразу распознали в Долгове чужака, пусть и потом довольно быстро с ним сблизились. Местные жители Кафра и вовсе принимали моего напарника за араба.
Уже в лодке, неспешно качающейся на ласковых волнах спокойного моря, мы решили воспользоваться неожиданной удачей. Согласно новому экспресс-плану, в ближайшем населенном пункте Долгов должен был попытаться выдать себя за араба. Язык, благодаря многолетним скитаниям, он знал довольно хорошо: уж послать-то куда подальше мог любого. Этот план вполне мог сработать: распознать обман аборигены могли лишь в бане, но защита от таких случайностей оставалась в наших руках.
Старый двигатель, непонятно каким чудом заведшийся в пронырливых руках Вассима, все-таки сдох. Хорошо хот, что большая часть водного пути осталась за кормой. Пришлось взяться за весла; помозолить руки. Нет худа без добра: двигатель теперь не заглушал голоса - можно было поберечь глотку, а столь высокоинтеллектуальное занятие, как неумелая гребля, давало время для обсуждения нашей легенды. Сошлись на том, что Роман с этого момента обзывался Джамалем (что значит красивый по-арабски; на этом имени настоял сам Долгов). Новоиспеченный араб, оказывается, был ни много ни мало коренным египтянином, но выросшим на чужбине, вдали от родины с отроческого возраста; после Обмена жил в Иране, ходил в Зоны, там познакомился с русским сталкером Андреем. А теперь Джамаль решил вернуться с другом в родные места, которые он знал только по обрывочным детским воспоминаниям.