Путями Сталкеров
Шрифт:
Так или иначе, но путь открыт. В оазисе в живых никого не осталось - друзья покойника ни за что бы не бросили тлеющее тело у забора. Я подал сигнал Роману.
Борода появился за несколько секунд. Бросил несколько цепких взглядов вокруг, оценивая ситуацию.
– Наши кореша жмура порешили?
– Наверное, - я пожал плечами, - кому еще это надо было…
– А в доме есть кто?
– Ты же видел, я еще не заходил. Но зайти надо. Нам сейчас ничего лишним не будет.
– Точно, - подтвердил Долгов, - пожрать бы…
– Знаешь, Ромыч, мне после такого, - я кивнул головой в сторону трупа, -
Долгов в ответ осклабился.
– Нет проблем, командир. Тогда я твою порцию тоже ем!
– и развернулся в сторону убогого строения.
Угу. Размечтался.
Мертвец лежал метрах в тридцати от лачуги. Небольшое расстояние позволяло разглядеть, что и домишке досталось от кочевников: стены, особенно у оконного проема и двери щедро украшали пулевые отметины.
– Постой, Борода!
– не видит куда идет?
– По халупе стреляли, видишь?
– Конечно вижу! Я даже знаю, по кому стреляли - вот же труп лежит.
Да что с тобой творится сегодня? Может, при падении головой сильно ударился?
– Э нет, - придется разжевывать, как школьнику какому-нибудь.
– Не думаю, что это тот мужик. Во-первых: чего ему из дому выбегать? Там, какая-никакая, но защита. Во-вторых: следов крови никаких от трупа до дома нет, а порешетили нашего жмурика конкретно.
– Так ты хочешь сказать, что кто-то еще был в доме?
– Понял? Так что давай, не торопясь. Береженного, его, как известно…
Мы осторожно, с двух сторон приблизились к дверному проему, в котором не было даже подобия калитки - только колыхался на ветру кусок полотна, вроде занавески. Также медленно из-за угла лачуги выплыл ухоженный могильный холмик. Я поднял автомат до уровня плеч, прильнул щекой к прикладу; Роман повторил движения. Весь окружающий мир теперь сузился до прицела "калаша". Однако, до дверного проема мы добрались без происшествий - никто не пальнул нас из темноты лачуги, никто не выскочил.
– Как всегда?
– губами шепчет Роман.
В ответ - кивок.
Вваливаемся в дом разом, толкнувшись плечами в проходе, поводим столами в разные стороны. Глаза сходу не могут подстроиться к полумраку хибары, фиксируют только подозрительный маленький объект у окна, который, к нашему счастью не движется. Переключаю внимание дальше: ковры, подушки, одеяла, металлический котел, два кувшина - заурядные обстановка заурядного пустынного жилища. Внезапно за спиной раздается вопль - Долгов! Разворачиваюсь, готовлюсь нажать на курок - нет, Борода живой и здоровый стоит у окна и пялится на тот самый подозрительный объект. Куль? Мешок? Подхожу ближе, слышу потрясенный шепот напарника.
– Не может быть!!!
Может, Роман, может, мой дорогой! Это ты не верил, даже когда гомов молодых встречать стали. И я в последние пять лет практически надежду потерял: улетучилась она из меня, сверкнула серебристыми крылышками значка-самолетика. А сейчас вера стремительно возвращалась; меня словно охватила эйфория. Захотелось даже засмеяться, но я сумел побороть это побуждение. Да и как можно радоваться, когда стоишь у лежащего в луже крови трупа маленького мальчика.
– Что это, Андрей?
– сейчас Долгов уже не хорохорился, не издевался; в его голосе кричала растерянность.
– Ребенок - что же еще! Лет пять ему было…
Маленький человечек, верный сын своего народа, и после смерти не выпускал из крошечных пальчиков автомат "Калашникова". Неприметный уступ у стены и углубление в подоконнике подсказывали, как именно мог стрелять мальчуган. На его невинной детской мордашке застыло выражение непонимания всего происходящего.
– …Похоже, он арабу во дворе - отцу, что ли - помогал. Но обоих их бедуины подстрелили… - продолжил я свою мысль.
– Это понятно, что помогал! Нет, ничего не понятно! Андрей, брось чепуху нести! Пять лет? Каких пять лет! Девятнадцать лет назад Штамм появился! Баб нет давно! Это мутант какой-то новый, так же, Андрей? Ну скажи, что так…
Я присел на подушку.
– Не скажу. Ромыч, а кто тебе сказал, что баб нет? Подожди, не перебивай! Я имею в виду - вообще нет. Да, в Сибири их нет, в Средней Азии нет, в Иране нет - там мы были, своими глазами видели. Но кто сказал, что их нет вообще?
Долгов устало прислонился к стене.
– Не гони, командир. Чего ты мелешь?
– Чего?..
– я усмехнулся.
– А ты знаешь, друг, как я вообще оказался в Голестане…
В какой раз мне уже приходилось пересказывать одно и то же… Хотя - почему же одно и то же? Каждый раз история дополнялась, обрастала новыми подробностями, новыми героями. Хруст и Эмиль, Смерч и Котельников - все они по-разному реагировали на мой рассказ. Вот и Роман - он просто молчал. Ни разу не перебил меня; может потому, что мы не просто языками трепались, а еще и настороженно, до боли в глазах, вглядывались в выжигающую глаза пустыню.
Я закончил повествование. Воцарилась тишина, только ветер хлопал грубым полотком занавески.
– Что с трупами делать будем?
– Борода не стал ничего переспрашивать, уяснять. Наверное, просто принял все как должное. Или взял паузу для раздумий.
– Как что? Похороним. Вон, прямо рядом с той могилкой.
Долгов кивнул.
– Пойдем, командир.
Возле песчаного холмика нас ждал очередной сюрприз, которому я, положа руку на сердце, уже не удивился. На нем лежала деревянная табличка с вырезанной надписью на арабском. Имя и годы рождения и смерти. Год рождения - девятнадцать лет назад. Год смерти - прошлый год.
Имя - Алихат.
Женское имя.
И под именем какое-то непонятное число: "37".
– Как тебе это?
– я указал Долгову на надпись.
– Я еще думаю, - буркнул тот в ответ.
– Давай закончим дело, а потом уже обсудим наши планы.
Роман, как казалось, уже выбросил из головы планы своего превосходства; отдал бразды правления в мои руки. Я не возражал.
Три аккуратных холмика стали в ряд, в тени невысоких, цепляющихся за жизнь пальм. Три тела нашли здесь последний приют. Три человека, двух из которых не могло существовать в нашем мире. Женщина и маленький мальчик. Злая ирония злой судьбы - мы опоздали к самым драгоценным сокровищам послеобменной Земли на смешное, в масштабах человеческой жизни, время.