Пьяная Россия. Том второй

Кременская Элеонора

– Эх, ребя, – испустил тяжелый вздох Ленчик, – если бы вы знали, как я от этой постной жизни пива захотел выпить!

– И я! – подхватил Тарасыч.

– Я бы не прочь, – осторожно начал Угодников, вспоминая строгий взгляд красивой настоятельницы, – но мать Леонида…

– Ничего не узнает, – заглянул в комнату Шабашкин.

– Мы через забор перемахнем! – подсказал идею Сашок, присоединившийся к братству выпивох моментально, как только уловил суть обсуждаемого вопроса.

– Что, ты решил изменить монахине? – рассмеялся

Тарасыч, обращаясь к Угодникову.

– Почему изменить, – обиделся Николай, – мы же просто пива попьем!

– А ты иди благословения у нее попроси! – подзуживал Тарасыч.

– Все это хорошо, – вмешался Шабашкин, – но как мы улизнем, вот в чем вопрос, если за нами следят?!

– Кто? – не поверил Сашок.

– А ты и не заметил? – ехидно улыбнулся Шабашкин. – Отец Павел!

– Да, да, – подтвердил Тарасыч, – он от нас все время к настоятельнице бегает.

– Докладывает, – мрачно высказался Ленчик.

– Стучит! – согласился Угодников.

Между тем, на колокольне зазвонили в колокола, призывая к вечерней службе.

– Вот вам и ответ, – ткнул пальцем в сторону церкви, Шабашкин, – отец Павел влюблен в мать Леониду, куда она, туда и он!

И увидав стройную фигуру монахини, стремительно направлявшуюся к церкви, издал победный вопль, за настоятельницей вприпрыжку спешил отец Павел.

Конечно, по большим праздникам он служил в храме вместе с отцом Афанасием и отцом Петром, но по будням предпочитал исполнять поручения настоятельницы, по сути, напросившись к ней в личные осведомители.

Воспользовавшись отсутствием «всевидящего ока», строители бежали, перемахнули через старинный каменный забор, высокой стеной окружающий монастырские владения. Могли бы конечно пройти и через ворота, но в сторожевой будке сидели две монахини, наблюдавшие за прихожанами.

– И чего мы ее так боимся? – недоумевал Тарасыч, с трудом забираясь по здоровенной железной лестнице, припрятанной в траве.

– Она страшная! – подтвердил Шабашкин, спускаясь первым.

– Прямо альпинист! – восхитился Сашок, ложась на широкую площадку стены и наблюдая за товарищем сверху.

– Тут тоже лестница припрятана! – выкрикнул Шабашкин из зарослей крапивы.

– Это Катенька припрятала! – сказал Сашок.

– Ну, и Катя, во дает! – смеялся Тарасыч, в числе последних, спускаясь по крепкой деревянной лестнице.

Помещение кафе, куда нагрянули беглецы, было пристроено к дому. Таким образом, хозяева дома считали кафе продолжением своих уютных комнат. Приглушенный свет разноцветных люстр, мягкие кожаные диванчики и напольное покрытие бардового цвета действительно придавали кафе домашний уют. Снаружи кафе выглядело еще привлекательнее, цветные витражи в окнах и непременный атрибут – большая бронзовая сидячая статуя улыбающейся поварихи, на коленях у которой мечтал посидеть каждый гость кафе. Считалось, что повариха приносит счастье и потому колени у нее блестели, словно золото,

тогда как другие части статуи были несколько тусклыми.

Кафе называлось простенько – «Как у мамы». Конечно, имелась в виду домашняя еда, которой отдавали предпочтение хозяева кафе.

Но народ обозвал кафе по-другому, говоря попросту: «А пойдем-ка к Поварихе!» Так и пошло и поехало.

– Шабашкин, ты ли это?

– Басмач, – удивился Шабашкин и вот странно, обрадовался нежданной встрече.

– А ты чего тут делаешь? – посуровел Тарасыч.

– Отдыхаю, кумыс пью, – словоохотливо пояснил басмач, – этим кафе мои земляки заправляют!

– Кумыс? – удивился Тарасыч. – Никогда не пробовал!

– Так вы тут где-то, неподалеку робите? – вмешался Сашок.

– Истинно так! – кивнул басмач и внимательно оглядел отощавшую бригаду Тарасыча.

– Что с вами случилось, никак к вам шайтан привязался?

– Еще как привязался, – вдруг расплакался Ленчик.

Нервы у него серьезно расшатались за время пребывания в монастыре.

Шабашкин все рассказал, его молчаливо поддерживали товарищи.

– Ах, твари, – ругался басмач, потрясая кулаком в сторону монастырских стен, – что натворили!

– Дьяволы, – кивнул Тарасыч думая, что басмач обзывает так нечистую силу, напавшую на его бригаду.

– Монахини, – пояснил басмач, – они вас подставили!

– Чего это? – не поняли строители.

– Шайтана легко обмануть, надо только подсунуть более легкую добычу! – сказал басмач.

– Это мы – легкая добыча? – удивился Сашок.

– Конечно, – энергично закивал басмач, – шайтан с вами монастырь покинет и с вами уйдет, когда вы ремонт закончите! Ему победа, как воздух нужна, победит вас, сломит ваш дух, кого в сумасшедший дом загонит, кого – на тот свет, а ему поощрение от старших демонов будет!

– Что же он не видит, ведь мы не монахи? – возразил Сашок.

– Не видит, – засмеялся басмач, – судя по вашим рассказам, шайтан маленькой силы, глупый очень. Монахи его с толку сбили, заставив вас молиться вместе с собой. Ведь в церковь вас загоняют каждый день?

– Каждое утро! – всхлипнул Ленчик. – И по возможности, каждый вечер!

Ленчик заплакал навзрыд, с ужасом прижимая ладони к заметно похудевшим щекам.

– Айда к нам, у меня в бригаде шаман есть. Он вашего шайтана прогонит! – решил басмач.

Скоро, они добрались до большой, вонючей фермы, на окраине города. Прошли, зажимая носы, басмач неодобрительно пробормотал:

– Русский народ – ленивый народ, любит на печи полеживать!

– Да уж, – вздохнул Тарасыч, согласный на все «сто» с азиатом.

Кипчаки ютились возле леса, перетащив на собственных руках строительный вагончик, они не пожелали вдыхать отвратительный воздух испражнений сотни быков и коров. На возведение нового комплекса для буренок ходили, плотно завязав носы и рты, сложенными втрое платками.