Пьяная Россия
Шрифт:
– Ух ты! Вот это чудо! И что же все вы такие? – имея в виду остальных двенадцать огненных, спросила я.
– Да, хотя, конечно, отличаемся друг от друга, мы же не близнецы, – засмеялся ангел.
– Жаль, что вы такие черные…
– Нам ни к чему внешняя красота, – Ювинкум дунул на перья своих крыльев, высвободил розовые ручки, захлопал в ладошки, – прости, я погоняюсь за ветром? Очень хочется ему бороду запутать!
– Неужели, ты не можешь посидеть спокойно?
– Ни минуточки! – и ангел упорхнул к лесу.
Позади что-то отчаянно затрещало. Я оглянулась.
Вовка Стриж мчался на велосипеде и колотил палкой по стволам деревьев. Он и одной рукой вел велосипед всегда довольно сносно. Рыжие волосы у него топорщились лохматым кустом. Он сосредоточенно смотрел на меня, озабоченно сдвинув
– Вовка, не убился?
– Что ты, Эличкин, – Вовка ухмыльнулся и сипло прокашлялся, потирая ушибленные места. Речка ему была только по пояс. – Ничего страшного.
В вышине лазурного неба заливисто хохотал над неудачливым велосипедистом пушистый ангел. Вовка его, конечно же не слышал, духовные уши, впрочем, как и глаза, у него были закрыты, а потому смотрел он только на меня и слышал только меня. В вихрах его рыжих волос запуталась маленькая рыбка. Вовка достал ее и бережно-бережно отпустил.
А мне стало грустно. Душу защипала невыносимая тоска, захотелось убежать, спрятаться от внимания несносного Вовки и увидеть, увидеть, наконец, моего утреннего незнакомца. Я повернулась и устремилась к спасительному лесу, к той тропинке, где давеча, утром встретила его… Мой пушистый ангелок помчался вслед за мной, как видно бабка поручила ему шпионить… Вовка остался, растерянный моей неучтивостью стоять на месте…
В груди все сжималось и душа плакала маленьким ребеночком. Как я хотела его увидеть, не высказать! В одно мгновение я влюбилась без памяти и самое страшное было в моей любви, что я могла больше Его и не увидеть. Еще страшнее звучала мысль, что я совсем-совсем не контролировала себя и свои чувства.
Солнце сквозь листву деревьев раскинуло светлые пятна по земле. Кузнечик вскочил на кончик травки, закачался, прыг и нету его. Тяжелый шмель деловито гудел над сладким клевером. И над морем травы реяла неслышно голубая стрекоза. Мне казалось, смотрят на меня со всех сторон разные букашки и недоумевают о моем присутствии здесь, на поляне, посреди леса. Моему наблюдателю, Ювинкуму надоело за мной присматривать. Беспокойный характер. Я уже давно осталась одна. Душа все ныла, ныла, тоненько, заунывно так, дребезжала в груди. И это дребезжание становилось невыносимым, ни слезы, ни вздохи не помогали мне.
Солнце прожигало сарафан насквозь. Я сидела посреди высоченной травы и даже самому пристальному наблюдателю не удалось бы меня увидеть. В сторону полетел сарафан, приспущены были белые трусики и только широкий лист лопуха прикрыл мою голову от жарких поцелуев жадного светила. Под лучами солнца угомонилась моя душа. Я прилегла на сарафан, незаметно для себя, уснула. Во сне мне виделся незнакомец. Ласковая рука его касалась моего лица, карие глаза смотрели с нежностью и губы шептали слова любви. Я резко проснулась.
Дул порывистый ветер, солнце скрылось за огромной лохматой тучей, наползающей с угрожающим рыком прямо на меня. Сарафан почему-то не одевался, руки тряслись от страха, с детства я боялась грозы. Панически, просто в ужасе едва завидев блеснувшую молнию, помчалась я через поляну к деревьям. Ветер бросился мне навстречу, растрепал косу. Я мчалась, прижимая сарафан к голой груди, трава и ветви хлестали меня по ногам, оставляя свежие царапины. Страх оказался так велик, что ничего, кроме черной неумолимой тучи, я уже и не видела. Бежала, бежала и налетела на мужчину. Он стоял, неподвижно наблюдая взбесившуюся природу и только чуть пошатнулся, когда я наткнулась на него. Поймал меня твердой рукой. Я посмотрела ему в лицо и задрожала, то был мой утренний незнакомец. В темных глазах его таилась усталость и понимание перед моим страхом. Он слегка улыбнулся, когда увидел, как я делаю судорожные попытки прикрыть сарафаном мое полуобнаженное тело. Да, я отскочила от него, но, не потому что испугалась его, о нет. Наоборот, мне было безумно трудно оторваться от его желанных рук. Да, просто мне стало стыдно своего вида. Здесь, в относительном отдалении я рассмотрела, наконец-таки чудо-мужчину. Он казался старше меня лет на двадцать, ему несомненно перевалило уже за тридцать пять. Это, наверняка был зрелый человек. И он смотрел на меня
– Кто ты? Лесная нимфа?
– Меня зовут Эличка.
Внезапно, он отшатнулся, удивленно вгляделся в меня:
– Так ты человек? – разочарованию его, казалось, не было предела. – Но ангелочек тебе знаки подавал?
– Это огненный моей бабки, – поспешила ответить я, впрочем, не отпуская его рук, просто вцепилась, но соображая, раз он такие вещи знает и духовные глаза у него открыты, значит, он необычный человек.
– А кто у тебя бабка?
– Колдунья.
Он сразу успокоился и приблизился ко мне:
– Стало быть, ты ведьмочка?
Я засмеялась:
– Теперь, моя очередь. Кто ты и как тебя зовут?
– Я? – Он задумался. – Пожалуй, ангел. А имя мое Аувей.
– А почему ты такой, как мужчина, а они, как дети? – вспомнила я про огненных.
– Мы разные. Они младшие, а я старший.
– Как понять?
– Так! – он улыбнулся моему недоумению.
Его улыбка оказалась светлой-светлой, даже в глазах веселые искорки пробежали. Вдруг он изменился в лице и враждебно уставился в чащу леса. Я посмотрела в ту же сторону и увидела бабку. Бабка стояла, подпираясь суковатой палкой. За спиной у нее томились все тринадцать огненных, они выглядывали то из-за плеча ее, то из-под локтя, но создавалось впечатление, что они страшно боятся моего возлюбленного да и она боялась, на лице у нее ясно читался страх.
– Чего тебе? – сурово воскликнул к бабке ангел.
– Оставь дитя! – попросила она и упала на колени, – неразумная она еще, не понимает. У нее даже силы-то пока нет!
Огненные тоже заголосили, запищали разом, встали на колени, просительно складывая ручки. Ангел строго смотрел на них. Я чувствовала, как он колеблется. Это мелькало и во взоре его, который он бросал то на меня, то на бабку, то на огненных.
– Я прошу тебя! – заплакала бабка.
– Мы просим тебя, господин! – вторили ей огненные.
И мой ангел пошатнулся. Он, сожалея, посмотрел мне в глаза, наклонился, поцеловал в губы, коротко, прощально. Повернулся и ушел в лесную чащу.
Не могу даже описать, что со мной произошло. Душа моя была объята такой тоской, что и не высказать. Я не могла понять, как он уступил моей бабке и покинул меня, ведь я просто не могла без него жить.
Туча уже грохотала над самой моей головой. Мелькали молнии, выхватывая по временам то испуганную моим поведением бабку, то мятущихся передо мной и вокруг меня огненных. Вместе с грозой я выла и неистовствовала, требуя у бабки вернуть мне моего любимого. А она только хватала меня крючковатыми сильными пальцами и тащила прочь из леса. Ей как-то удалось напялить на меня сарафан, огладить мои растрепанные волосы. Буря бушевала в природе, буря безумствовала в моей душе…