Пять баксов для доктора Брауна. Книга 3
Шрифт:
Несмотря на свою портативность, рентгеновская установка была все же довольно громоздкая. Обшарпанная кожа, казалось, пахнет порохом. Все сооружение выглядело красивым, прочным и сообщало ту неуловимую респектабельность, которой отличались вещи, сделанные в Англии.
Врач зашел за деревянную перегородку, в которой было выпилено квадратное окошко, чем-то защелкал. Аппарат, стоявший на металлическом штативе над столом, засипел. Запрыгали у круглого отверстия пылинки в зеленоватом свете.
Саммерс потянул носом — запах был, скорее, приятным.
Из-за стены послышался голос врача. Он велел не двигаться и не дышать.
— Боже мой, он умрет! — вскричала миссис Кеннел. Она сидела у стены на стуле, теребя сумочку.
И тоже затарахтела по-французски. Говорили слишком быстро, чтобы можно было что-нибудь разобрать. Потом повисло молчание. Наконец, заговорил врач. «Э бьен», — разобрал коммерсант. Потом «иси» и «же дире» [25] , после чего тетушка кавалерийским шагом проследовала за перегородку. Опять затарахтели. Голос доктора не выказывал никакого раздражения, хотя тетка то и дело прерывала его вопросами. Снова щелкнуло и отверстие аппарата погасло.
25
Eh bien, ici, je dirai (фр.) — Ну, хорошо, сюда, расскажу.
— Я могу увозить его, доктор? — спросила сестра, показывая на пациента.
Миссис Кеннел выглянула из-за перегородки, как кукушка из часов.
— Увозите, — она махнула рукой.
«Опять ждать, — уныло подумал Ральф. — Что за черт. И, кстати, который час? Что, если мы опоздаем? Ведь я даже не знаю, сколько у нас есть времени. Я ничего не смогу сделать!»
Но тетка потрепала племянника по бритому черепу и его повезли обратно. Оказавшись в палате, коммерсант кое-как натянул ночную рубаху, мысленно прикинул полтора часа — с поправкой для надежности, и уснул.
Разбудил его голос старшей сестры. На этот раз говорили по-английски.
— …а завтра мы переведем его в палату для выздоравливающих.
— Гм. Это лучше, чем я думала, — произнесла задумчиво миссис Кеннел.
— Да, мадам, но ему следует еще некоторое время оставаться под наблюдением.
— Но если он выздоравливает, я забираю его домой!
— Но вы не сможете ухаживать за ним так, как в больнице.
— Дома он выздоровеет быстрее, — возразила тетка. — Эти ваши стены только угнетают. Один запах чего стоит, фу.
— Да, но … — в голове сестры звучало недоумение, — ему потребуется соблюдать режим…
— Я обеспечу этот режим, — отрезала миссис Кеннел.
— И диету. Обычную пищу он сможет принимать не раньше, чем через пять дней после полного выздоровления. Если он не будет ее соблюдать, нарушения работы печени приведут к смерти.
— Хорошо, — легко согласилась
— Как будет угодно мадам. Вы также можете пригласить одну из наших сестер, чтобы…
— Сама справлюсь, — махнула рукой тетка. — Я ухаживала за своей покойной матерью. Давайте скорее, нас ждет такси!
— Не волнуйтесь, друг мой, у меня все готово, — несколько самодовольно прошептал Фокс, когда принесли одежду. — Я предусмотрел, что вас следует беречь. Впрочем, постойте, надо поправить вам воротник.
И он сам поправил коммерсанту воротник тенниски и завязал на груди шнуровку.
— Ну вот, Ральф, наконец-то у тебя приличный вид. Идем.
Они вышли из палаты.
— Садись, милый, — сказала миссис Кеннел.
— Инвалидная коляска? — ахнул Саммерс.
— Ральф, я тебя умоляю! — глаза тетушки Элизабет при этом сделались таким, словно она собралась врезать племяннику в челюсть.
— Не надо этого! Я сам пойду!
— Прошу тебя, только не начинай!
Сестра улыбнулась тетушке, потом едва стоящему на ногах пациенту и обе дамы заставили его сесть, буквально затолкав в кресло.
— Будьте здоровы, мсье!
— Спасибо, дорогуша, — тетя Элизабет милостиво кивнула и покатила коляску к выходу.
Глава тридцатая. Х-лучи
— Тетушка, а как вы узнали, что эта штука — переносная? — поинтересовался Саммерс.
Они сидели в грузовике, ожидая, пока вернутся феллахи.
Грузовик был, разумеется, тем самым, купленным в качестве гонорара, компании «Форд Мотор». Борт его пересекала надпись белой краской: «Служба древностей». Надпись была сделана по-турецки и по-английски. Таксомотор, который и правда дожидался во дворе, был отпущен, как только выехал за ворота.
— Война, мой друг, — отозвался Алекс. — Я был здесь пять лет назад, во время восстания. В Каср-эль-Айни располагался тогда военный госпиталь.
— Так вы…
— Да, да, я знал, и где именно находится кабинет, и какой там аппарат.
— Значит, вы были в госпитале?
— Был, mon ami, — Алекс отодвинул брезентовую шторку, чтобы посмотреть, что делается на улице. — Мне однажды пришлось подвергнуться этой процедуре.
Саммерс хотел спросить, что же с ним тогда произошло, но тут Фокс сделал ему знак молчать. Некоторое время он наблюдал, пригнувшись, в щель между брезентовыми занавесками, затем повернулся к коммерсанту.
— Я попросил бы вас помочь — дорога каждая минута, а вы вполне в состоянии перенести какие-нибудь небольшие предметы, но не могу. Это слишком большой риск — подумают на нас.
— На нас и так подумают, — отмахнулся Саммерс. — Больше не на кого.
— Но должен же я был провести рекогносцировку! — возмутился Фокс. — Вы думаете, я знал, как эта вещь работает? Наша настойчивая миссис Кеннел была так нетерпелива, что доктору пришлось пригласить ее в свою святая святых. Теперь мы более или менее готовы.