Пять баксов для доктора Брауна. Книга 5
Шрифт:
— Видите, Василий Павлович, как интересно, — Мордвинов обмахивал перчаткой шубу. — Вы только взгляните.
— Но я ничего не вижу, — удивился тот. — К чему вы клоните?
Граф медленно обходил вокруг автомобиля компаньонов.
— Вот именно, — нехорошим голосом сказал он.
Восторгов держал наготове блокнот. Он качал ногой в ожидании старта.
— Гм, — сказал господин Всеволожский, обнаружив репортера. — Вы записали этого человека в качестве члена экипажа?
Восторгов учтиво раскланялся.
— Нет-нет, — поспешил его
— Гм, — опять сказал господин Всеволожский, но возразить не мог. Правила, специально разработанные комиссией для гонки, занимали двенадцать листов, и ни в одном пункте не было ни слова про такие вот случаи.
— Господа, где же ваши памятные знаки? — спросил Мордвинов громче, чем следовало, и повернулся к остальным. — Обратите внимание, как странно: ни памятных дощечек с других пробегов, ни наклеенных на борта этикеток из отелей. Ни единого знака прочих автомобильных клубов, в которых эти двое джентльменов, как мне представляется, должны состоять. Где все это, джентльмены?
Саммерс наблюдал за его маневрами, приподняв правую бровь.
— Переведи-ка ему, — сказал он компаньону. — Видите ли, господин Мордвинов, прислуга в моем доме не украшает кухню премиальными картинками из торговых каталогов. Мы с партнером не имеем привычки уродовать свой авто багажными наклейками. Равно как и таскать за собою свои коллекции регалий — нам иначе пришлось бы нанять izvozchik. Если следовать вашим рассуждениям, так получается, что мы и выигранные кубки должны помещать на нос машины?
Мордвинов изобразил крайнее удивление: как, мол, может быть иначе? Д.Э. посмотрел на него, на заинтересованные лица автомобилистов и повернулся опять к графу.
— Видели вы когда-нибудь американский «Гран При»? Нет? Это очень большая вещь.
Он показал руками.
— Помилуйте, как же тогда ездить?
Княгиня Долгорукая выразительно вздохнула. Лицо ее мужа, и без того озабоченное, приобрело окончательно нерадостное выражение.
— О, этот пресловутый американский прагматизм, — усмехнулся Мордвинов. — И какая невероятная скромность! Скромность, в которую невозможно поверить!
Маллоу небрежно протер капот тряпкой.
— Ваше сиятельство, — сказал он спокойно, — все мы здесь люди опытные. Каждый ярлык из отеля, любая регалия расскажут больше всяких слов. Мне не хотелось бы напоминать вам о нашем инкогнито.
Мордвинов постоял, повернулся и ушел к своему восемнадцатисильному «Руссо-Балту». И хотя вслед графу послышалось чье-то досадливое: «nemcy», и атмосфера вокруг двух джентльменов сделалась ощутимо прохладней.
К счастью, до начала пробега остались считанные мгновения. Один за другим автомобили выезжали из манежа и с промежутком в две минуты давали старт.
Два аршина шесть вершков
Фантасмагорический аэростат реял над Петербургом. Серая его тень накрыла Михайловский манеж.
Первой ушла машина инженера Кузнецова с репортером Кузьминым и
— Ну? — мрачно сказал Д.Э. Саммерс.
«Форд» продолжал пыхтеть, рычать и всячески демонстрировать готовность. Еще несколько секунд — и машину снимут с дистанции. Д.Э. грязно выругался. Вот тронулся «Пип». С его борта Виктор Булла, сын старого фотографа, крутил ручку кинематографической камеры. Камера проехала мимо. «Модель-Т» поперхнулся и встал.
— Джонни О’Коннор купил автомобиль… — вполголоса пропел Джейк, но тут же заткнулся.
Дул ветер, мела метель. Маллоу безнадежно смотрел, как совещается Техническая комиссия.
— Что же, сэр, — философски сказал он, — ползите за руль. Я буду толкать.
И он полез из машины.
Сидя со стиснутыми зубами за рулем, Саммерс дергал рычаги. Тщедушный М.Р. в роли тягача был для автомобиля столь же полезен, как восхитительная зубная паста «Созодонт» для клиентов похоронной конторы. Боли коммерсант почти не чувствовал. Автомобиль судорожно дергался, и так же судорожно дергалась в мозгу мысль: «Сорок тысяч рублей!»
Саммерс слышал за спиной французскую речь — это спорила Техническая Комиссия, слышал слово «старт» и догадывался, что машину сейчас снимут с гонки. Какой, к черту, кураж, когда…
— Давай на свое место, быстро! — заявил Маллоу, распахивая дверцу и нетерпеливо ожидая, когда компаньон переберется на свое место.
— Но как? — ахнул Джейк.
Маллоу опять обернулся.
— Два аршина шесть вершков, — произнес он быстро. — Старт состоялся.
И закричал:
— Господа, помогите нас подтолкнуть!
«Модель-Т» толкали люди Фриде, толкала Техническая Комиссия, толкали зрители, репортеры, и даже двое gorodovoj. Таким манером машина добралась до первого спуска и беспечно покатилась под горку. «Футов сто, — думал в это время Джейк. — Ну, может быть, двести. А потом… потом, вероятно, разумнее всего просто бежать. Но… только куда?»
Уныние, леди и джентльмены — смертный грех, это истинная правда. Спуск закончился, авто продолжал ехать — двести футов, и триста, и еще — пока не стало понятно, что он попросту завелся.
— Спускайте аэростат! — кричал рупор голосом Фриде.
«Петербургский листок», срочно в номер:
…Гонка продолжается: автомобилисты проезжают Большие Загвоздки. Впереди г. Мордвинов, за ним кн. Долгорукая, г. Урлауб отстал было, но вот уже мы видим, как он вырывается вперед. Автомобили «Форд», которым не везло с самого начала, так и плетутся сзади, их практически не видно. Господину Фриде, торговому представителю «Форд Мотор», остается только посочувствовать.