Пять дней и утро следующего
Шрифт:
— Денисов?! — ахнул Сабодаш в трубку. — Жив? В отделе тебя нет, дома — тоже.
— Жив… — Чтобы не отвечать на вопросы о самочувствии, которые должны последовать, он спросил сам: — Что с этими? В полушубках, Антон?
— Да что с ними? У одного три или четыре бумажника, не успел выбросить. Чужие водительские права… — Антон перечислил мельком, как человек, торопящийся поскорее перейти к главному. — Тут другие новости! Потрясающие! Вот! — По знакомому долгому носовому «Уот!» Денисов понял, новости поистине потрясающие. — Позвонили
— Медсестра ответила «поступала».
— «Все больницы обзвонил, травмопункты… По всем районам… Где она сейчас?» Медсестра ему по инструкции: «Обратитесь в больницу города Видное…» И сразу звонок нам. — Антон прервался, видно, доставал «Беломор».
— Дальше…
— Наши погнали в Видное, хотя там и была засада. Бахметьев, Колыхалова…
— И что?
— Клетка захлопнулась! Приехали, минут через двадцать он входит. С запиской для Анкудиновой. — Антон прикуривал, казалось, целую вечность. — Взяли! Кого ты думаешь?
Денисова словно обожгло:
— Верховского?
— Его самого! С апельсинами, с цветами. С суетливой улыбочкой…
Из автоматной будки Денисову был виден привычный высвеченный изнутри куб вокзала, зигзаги лестничных маршей, по которым с утра до глубокой ночи текла толпа.
От вокзала тянулась очередь к стоянке такси.
«Горяинов соврал, — снова подумал Денисов. — Парней в полушубках в поезде здоровья не было…»
Он не пошел в отдел. Повесил трубку. Вдоль фасада вышел на площадь. На стоянке такси очередь оказалась небольшая, однако и машины подкатывали редко.
«Пожалуй, лучше сходить за диспетчером…» — решил Денисов. Он знал, где его искать.
В буфете воинского зала старик диспетчер вел долгие беседы с демобилизованными, инвалидами, пил кофе. Беседы и дежурства вносили в одинокую жизнь пенсионера-вдовца живую струю.
— Сделаем!
— Но я не Крез. — Денисов дотронулся до кармана.
— Знаю. Пошли…
— Минуту. — Денисов снял шарф, просунул под куртку, туго стянул на ребрах.
Старик уже несколько лет жил ночною тревожною жизнью постовых, все понимал без слов.
— Эх, моя милиция!.. Родной ты мой…
Очередь заволновалась, увидев рядом с диспетчером постороннего.
— В Посады есть кто? — спросил диспетчер. — Что же, никого?
Мордастый сержант, дежуривший по площади, тоже подошел. Узнав, в чем дело, проявил активность.
— Сейчас уедешь.
Вернулся он минут через десять, позади него тоскливо тянулся таксист в заломленной фуражке, короткой куртке на меху.
— Отвезешь его, — приказал ему сержант.
— Круто берешь, начальник, — таксист противился только для видимости.
— Еще легко отделался! Ходит по залам, клиентуру подбирает… Отвезешь инспектора на оперативное задание!
— Далеко? — спросил
— В Посад.
У Денисова наконец появилась возможность проанализировать последние события.
«Итак, Верховский звонил в медкомнату. Он же приехал в больницу… — Теперь становилась понятной поездка Момота, Ольги Горяиновой, Бабичева и Верховского в район Михнева, когда Денисов встретился с ними в электричке. — Они искали Анкудинову в близлежащих больницах, расположенных вдоль железнодорожного полотна… Только потом вспомнили о медкомнате вокзала…»
Таксист выбрал кратчайший из маршрутов: через Дубниковку на набережные, где в этот час движение почти отсутствовало.
Какое предложение Верховский сделал Горяинову Николаю? В том, что именно Верховский звонил в магазин «Мясо» и просил о срочной встрече, Денисов не сомневался, сопоставив рассказ его сынишки с фактами, которыми он располагал сам.
Денисов вспомнил странную реплику, услышанную в квартире Бабичева. Подростки тогда смеялись:
«Один идет с тросточкой и сбивает шляпы со всех встречных справа и слева. А второй идет сзади и лепит каждому червонец на лоб: „Купи себе новую!“ Мясо сбивает, а Володя лепит!»
«Мясом» они, безусловно, называли Николая Горяинова…» — на этом мысль Денисова снова запнулась.
Шофер гнал пустыми набережными, будто скрывался от погони, не сбросив скорости, выехал на шоссе. У одного из постов ГАИ их остановили.
Подошедший молоденький сержант поздоровался, показал таксисту на мужчину и женщину у обочины.
— Подбрось по пути… Новый инспектор ГАИ едет, назначение получил, а это наш бухгалтер. Им недалеко.
— Ну, вечерок, — сказал таксист. — Садитесь. С назначением, товарищ начальник.
Вскоре попутчики вышли.
— Вон и Посад! — показал таксист. — Куда здесь?
— В больницу.
— Заболел? — впервые за дорогу Денисов почувствовал интерес к себе шофера. — Так бы и сказал!
Он остановил такси у калитки длинного каменного забора.
Здание больницы оказалось основательным, старым. У входа перед приемным покоем горел фонарь. Большая железная урна казалась чугунным геральдическим львом. С аллеи вспорхнул пятнистый нездоровый больничный голубь.
Шансов на то, что план его увенчается успехом, у Денисова было совсем мало.
«Посмотрим…» — вздохнул он.
Денисов поднялся по щербатым ступеням, словно выложенным белым туфом. В приемном покое было пусто. Мимо висевших на стене «Правил» Денисов прошел дальше, открыл дверь в кабинет. И здесь ни души. Оставалось ждать или идти наверх, в отделение.
Осторожно, боясь причинить себе боль, Денисов достал блокнот, открыл первую попавшуюся страницу, начал читать все подряд:
«Ты сказала: „Наверное, все-таки не люблю. Привычка…“ Я закрыл лицо. Это было под навесом в детском саду… Спросила: „Тебе важно услышать это слово?!“ — „Я завишу от слов…“