Пять лет среди евреев и мидовцев
Шрифт:
Армия. Поиски жизненного пути В 1988 году познакомился с Нетаньяху. С тех пор они вместе. Когда Нетаньяху стал лидером Ликуда, он назначил Либермана Генеральным секретарем партии. Либерман, нажив себе много врагов из ликудовской знати, навел порядок в партии. И стал одним из главных архитекторов победы в мае 1996 года.
Прорвавшись на политические высоты (его сверхзадача — координация деятельности всей государственной машины), став одним из самых доверенных помощников Нетаньяху, Либерман попал под шквальный огонь левого, традиционного истеблишмента. Как только его ни называли: Распутин, «человек КГБ», «безжалостный
Несколько развернутых характеристик.
Деди Цукер, член Кнессета от МЕРЕЦ:
«Этот человек — продукт советской власти, выросший на большевистской системе управления Очевидно, он до сих пор не понял, что Израиль — демократическая страна и большевистские приемы здесь не проходят. Здесь нельзя действовать методом запретов и разрешений.»
Журналисты Бен Каспи и Офер Шелах из «Маарива»:
«У Либермана классическая русская душа, описанная в произведениях Достоевского. С одной стороны, он — образованный романтик, способный после напряженного трудового дня увлеченно спорить о Платоне, а с другой, — необузданный нигилист и циник.»
Непрекращавшиеся нападки на Либермана воспринимались многими «русскими» как стремление зажать, поставить на место неугомонных репатриантов, борющихся за хорошее место под израильским солнцем. Друг Либермана Кошаровский возмущался: «И когда его травят за русский акцент, вместе с ним травят всех нас. И обзывая его жлобом, обзывают жлобами всех нас. И когда с ним откровенно пытаются расправиться, то вместе с ним пытаются расправиться с нашим стремлением интегрироваться в это общество, подогревая и без того сильные центробежные, антигосударственные тенденции.» Полагаю, Кошаровский близок к истине.
Мне приходилось не раз встречаться с Авигдором (друзья зовут его Эвик, Ивет). Он приезжал ко мне в Савьон на ростовских рыбцов. Я был гостем в его доме. На мой взгляд, это энергичный, умный, решительный политик. Дельный человек. Его стихия — оргработа Он не говорит, но знает: кадры решают все. В отличие от многих израильских политиков, если Либерман что-то сказал, что-то пообещал, он непременно сделает это.
В контексте мирного процесса Либерман — на правых, жестких позициях. Главное для нею — безопасность Израиля. Не «земля в обмен на мир», а «мир в обмен на мир»
Либерман — за развитие израильско-российского сотрудничества. Но вовсе не потому, что он так уж любит Россию (хотя думает он, конечно, по-русски) А потому, что он любит Израиль и считает, что сотрудничество с Россией отвечает интересам Израиля. Писали, что идея газопровода Россия — Турция — Израиль принадлежит именно Либерману.
Известно, что часто недостатки человека являются продолжением его достоинств. Думаю, это относится и к Либерману. Наверное, были ситуации, когда он, пробиваясь к намеченной цели, решая поставленную задачу, наступал окружающим на мозоли, не всегда учитывал сложившийся баланс амбиций. Он предпочитал не вилять хвостом, даже не лаять, а кусать. Не всем нравилось, что, работая на Нетаньяху, он отжимал от власти «наследных принцев» Ликуда.
Нетаньяху долго отбивал атаки на Либермана. Он ценил Либермана и чувствовал себя спокойнее, когда тот рядом. Обстановка накалилась до предела осенью 1997 года. На партийной
На выборах 1999 года Либерман создал свою партию и прошел в Кнессет.
СЕНТЯБРЬ 96
Нетаньяху встречается с Арафатом: бунт правых — Туннель Хасмонеев: бунт палестинцев
Сентябрь посольство начало с попытки как-то осмыслить новый курс Нетаньяху в области мирного урегулирования.
Смысл всех пируэтов, которые исполнял Нетаньяху вокруг мирного процесса, сводился, по нашему мнению, к тому, чтобы навязать арабам новые правила игры. А смысл этих правил — разрыв (или резкое ослабление) связи между миром и землей, выдвижение на первый план безопасности Израиля. О безопасности пеклось и прежнее правительство. Но нынешнее хочет от 2-кратного запаса прочности перейти к 12-кратному. Что, если глядеть на географическую карту глазами незаангажированного наблюдателя, кажется вполне естественным.
Не менее естественной представляется и негативная реакция арабов. Проиграв несколько войн, арабы надеялись выиграть мир. Но вот пришел Нетаньяху… Он, разумеется, предлагает мир, но мир с побежденными, а не с победителями. Арабам это, — что опять же естественно, не нравится.
Американцы, следуя Станиславскому, держали паузу, работали в основном «под ковром». Соглашаясь в принципе с ужесточением израильской политики, они помогали Нетаньяху нащупать приемлемую для арабов меру ужесточения. Пользуясь имеющимися у них рычагами (помощь или обещание помощи), они охлаждали пыл Арафата, Асада, Мубарака и подталкивали их навстречу Нетаньяху.
Наша политика, думал я, может повлиять на какие-то частности, что-то затормозить, что-то ускорить, но общая траектория движения мирного процесса находится вне нашего влияния.
4 сентября на КПП «Эрез» (въезд в Газу) состоялась первая встреча Нетаньяху и Арафата. Решений не было, было, рукопожатие. То самое рукопожатие, которого, как раньше утверждал Нетаньяху, никогда не будет. Правые в Ликуде взбунтовались. Возмущался Бени Бегин. Возмущался лидер движения «Моледет» Рехавам. Зеэви.
«Мне не остается ничего другого, — сказал он, узнав о встрече на КПП, — как пойти к избирателям и попросить у них прощения за то, что я призывал их голосовать за Нетаньяху на, пост премьер-министра. По-моему, встреча Нетаньяху с Арафатом. это предательство, которому нет прощения. Никогда не думал, что Нетаньяху будет стоять в одном ряду с предателями. Рукопожатие Нетаньяху и лидера всех террористов Арафата было моим страшным сном. Сегодня я, спрашиваю себя: чего же мы добились, сменив власть? Какая разница между Нетаньяху и Пересом? И тот, и другой — предатели».