Пять лет замужества. Условно
Шрифт:
– Что у нас может быть нового?! Всё по-старому! Городок у нас маленький, сами понимаете, ничего здесь не происходит. Правда, Инка Косточкина на прошлой неделе опять в обморок рухнула, да сильно так, что, кажется, все мозги отбила о каменные ступеньки. Ведрищенко снова из отеля домой, к жене, переехал – полторы недели вот будет, как не пьёт. Злющий ходит, как пёс бешеный: ни с кем не разговаривает – рычит, да и только. Белла Львовна Форшмак тогда ещё, помните ли, когда галопировала на банкете у мэра по паркету, как ненормальная, и свалилась-то?..
– Ну да, ну да, – нетерпеливо отозвалась Анфиса, поскольку в данный момент её меньше всего интересовали госпожа Форшмак, трезвенник Ведрищенко и Инка Косточкина.
– Так вот, –
– Да что вы говорите! – Распекаева из последних сил пыталась быть любезной.
– Да, да! – заверила её Катерина Андреевна. – Теперь в гипсе ходит! А прохвост Косточкин позапрошлой ночью как был в одной пижаме, так и выскочил на улицу. Полночи бегал, весь квартал перебудил, кричал всё: «Невиноватый я! Они сами! Они сами! Помилуйте! Не погубите!» А чего «они сами», я так и не поняла! Но так ему и надо – не будет продавать слабительные препараты вместо лекарств для похудания! Если б вы знали, что я пережила тогда, на банкете у Савелия Дмитриевича, и как мне потом было стыдно!..
– Кстати, как поживает мэр и его семейство? Что у них нового? – воспользовавшись паузой, спросила Анфиса.
– Да всё так же. Поговаривают, что Квакин, наш начальник милиции, остался после банкета в доме Савелия Дмитриевича. Спрятался под столом, выждал момент... Ну, а потом произошло у них со Светланой Тимофеевной то, что, собственно, у неё происходит со всеми мужчинами нашего города, – прошептала прокурорша на ухо Анфисе, и героиню нашу замутило от скверного, неистребимого запаха изо рта Катерины Андреевны. – Но это между нами.
– Конечно, конечно. Могила. А я тут слышала, что у сына мэра, у Дмитрия Савельевича, скоро день рождения... Совершеннолетие, кажется...
– Да! Совсем забыла! По этому поводу в доме градоначальника намечается грандиозный праздник. Говорят, даже салют будет. Соберутся самые наидостойнейшие люди нашего города. Мне уж и приглашение прислали.
– А мне – нет. Впрочем, сами посудите, зачем меня звать? Я в этом городе человек заезжий, можно даже сказать, лишний! – безотрадно и явно выбивая жалость из прокурорши, пролепетала Анфиса.
– Да что вы такое говорите! Мы о вас тут каждый день вспоминали – какая вы добрая, изумительная, отзывчивая, как вы умеете войти в положение другого человека, понять его проблемы, будто они ваши, а вовсе не чужие. Просто мы подумали, что вам стало скучно у нас, и вы уехали в Москву, но когда Тихоновна сообщила, что за номера заплачено до конца месяца, мы вообще не знали, что и думать! – с пеной у рта доказывала прокурорша.
Анфиса провела у Катерины Андреевны еще около часа и за это время со свойственной ей дипломатичностью, тактичностью и душевной тонкостью выудила из хозяйки всё, что ей было надо. А именно: нашла подтверждение словам госпожи Тютюркиной о том, что Савелий Дмитриевич, напившись до чёртиков, проболтался не только ироду – Захару Олеговичу, но и прокурору Павлу Павловичу, что со дня совершеннолетия его сын становится владельцем огромной суммы, которую тот положил на его имя в швейцарский банк, бесчисленного множества гектаров земли, как в России, так и за границей, квартиры в Москве и т.д.
Также героиня наша выяснила, чем Митенька интересуется, где бывает и что делает – учится или работает. Оказалось, что отпрыск мэра города нигде не учится, не работает, а все дни напролёт гоняет шары в бильярдном клубе на набережной под названием «Золотая луза». После чего наша героиня поторопилась с прокуроршей распрощаться, напомнив ей напоследок, что с нетерпением ждёт приглашения на Митенькин день рождения. Вылетев на улицу, Анфиса бросилась было на набережную, в клуб «Золотая луза», где надеялась увидеть молодого и, пожалуй, самого достойного из всех энцев кандидата в мужья, дабы очаровать его и влюбить в себя до такой степени,
Но на полпути резко вдруг остановилась, внимательно посмотрев на свои модные замшевые сапоги, потом уставилась на сумочку в тон этим самым сапогам и, ударив себя кулаком по лбу, кинулась обратно в отель «Энские чертоги». Ей пришло в голову, что никак невозможно предстать в таком наряде перед юношей, которому ещё нет и восемнадцати лет. «Да он не обратит на меня никакого внимания! Подумает, что это за старая кошёлка пришла шары покатать?!» – именно такие мысли суетливо кружились в Анфисиной голове, когда она, миновав вторую прогнившую ступеньку, что на веки вечные поглотила каблук её шикарных, дорогущих австрийских туфель, открыла дверь гостиницы. Влетев в номер подобно смерчу, героиня наша перевернула вверх дном все свои сумки и чемоданы и, выудив оттуда фирменные джинсики, которые превосходно сидели на ней, плотно обтягивая её аппетитный зад, коротенькую, довольно откровенную (до пупа) молодёжную кофточку с дерзким вырезом впереди, яркую короткую спортивную куртку. Вместо замшевых сапог она надела привезённые из Германии симпатичные кроссовки – абсолютно новые и зрительно уменьшающие ногу размера на два. Завязав на голове два забавных хвостика и несколько вызывающе накрасив губы яркой, под цвет куртки, помадой, Анфиса посмотрелась в зеркало и, видимо, понравившись себе, побежала обратно на набережную, не теряя времени.
Распекаева действительно в этом новом наряде выглядела значительно моложе – она буквально лет тринадцать скинула – так что больше двадцати двух ей бы никто сейчас не дал, в особенности такой неопытный юноша, как Дмитрий Савельевич Коловратов. Тут надо отдать должное нашей героине – не напрасно она столь трепетно следила за своим здоровьем и уделяла массу времени своему внешнему виду, используя, кстати, кремы, тоники и лосьоны исключительно отечественного производства. Может, благодаря этому она в свои тридцать пять лет не выглядела смешной с двумя хвостами и голым животом...
Отдышавшись у двери клуба «Золотая луза», она вошла в полутёмную залу, где было три бильярдных стола, обтянутых тёмно-зелёным сукном, у одного из которых, прицеливаясь кием к шару, стоял, пригнувшись... Боже мой! Да это же Савелий Дмитриевич! Только с отсутствием седины на висках и с прыщами по всему лицу! Конечно же, несомненно – это был не кто иной, как Дмитрий Савельевич – отпрыск градоначальника.
– Играешь? – бойко не то спросила, не то предложила сыграть ему Анфиса.
– Ага, – развязно ответил Митенька и нагло прищёлкнул языком, оценивающе глядя на незнакомку.
– В «пирамиду»?
– Лучше в «американку», – предложил тот.
– В «американку» так в «американку», – согласилась Распекаева. Анфиса на самом деле превосходно играла в бильярд, а научилась она этому давно, отдыхая с тёткой на море. Варваре Михайловне всё было некогда тогда – она крутила один за другим курортные романы, а её племянница с утра до ночи гоняла шары в прокуренной бильярдной со сбежавшими сюда от своих жён мужьями.
Помимо того что она лихо выигрывала партию за партией к великому неудовольствию Митеньки (он, как и его отец, тоже не любил проигрывать), Анфиса использовала эту ситуацию в своих целях и в ходе игры умудрилась показать неискушённому юнцу все свои прелести – то при наклоне над столом промелькнёт перед глазами младшего Коловратова соблазнительная, вздымающаяся в порыве игры грудь, то аппетитный зад Анфисы вдруг окажется прямо перед его носом, то нечаянно она отпрыгнет от стола да очутится аккурат в его объятиях... Одним словом, через полчаса Митенька напрочь забыл об игре, ему было абсолютно наплевать, что его обыгрывают – он то краснел, то потел, прерывисто дыша, с жадностью созерцая нашу героиню, боясь упустить хоть одно её движение, хоть один её жест.