Пять ликов богини
Шрифт:
— Да, знаю, извини. Давай забудем. Ты ведь не просто так пришла. У тебя что-то случилось?
— Да. Мою тайную лабораторию раскрыли.
Глаза Нане расширяются, как надувающиеся шарики.
— Что?! — громко вскрикивает она, потом нервно оглядывается по сторонам, вспоминает, что тут никого, кроме нас, нет, но всё равно переходит на шёпот. — Как это? Ты её даже от других субличностей скрывала.
— Я же говорю, Златоград — тираны, которые не потерпят покушений на свою власть. Они гонятся за этим.
Я достаю записную книжку из сумки и машу ею перед Нане.
— Здесь
— Мои?
— Это ведь ты спец по нейробиологии и нейропсихологии. Если бы ты так много не рассказала мне об устройстве мозга, я бы не продвинулась ни на байт. Спасибо, сестрёнка.
Я знаю, что редко называю её так, но реже всего это делает сам Менке. Я не понимаю, как вы ещё не порхаете над ней со всей трепетностью, после того, что наш папаня с ней сделал. Да, столько лет прошло, она уже наверняка пережила всё это, но откуда нам знать, какие процессы кипят в закрытом котле бессознательного. Словно у неё исчезла чувствительность к боли, и даже самые глубокие кровоточащие раны она сейчас просто не замечает. А ласка пусть и совсем чуть-чуть, но всегда ложится целительной мазью на внутренний разум. Я же вижу, как светлеет её взгляд, когда её хвалят.
— Да не за что. — Смутилась, опустила глаза. — Мне даже как-то неловко.
Сейчас не время размусоливаться. Уверенно хватаю её за плечи.
— Так, соберись. У меня просьба. Я хочу, чтобы ты подержала у себя мои записи, пока я не найду новое место под лабораторию.
— Что?! — Нане резко отстраняется, скидывая мои руки со своих плеч. — Но ты же говоришь, что за ними охотятся!
— Вот именно. — Я жмурюсь от её громкого крика и в противовес говорю тише. — Ищут в первую очередь меня. Они не додумаются, что я кому-то доверю записи, потому что слишком трясусь над ними. Поэтому даже если со мной что-то случится, они останутся у тебя в сохранности.
— Ко мне придут во вторую очередь.
— Я постараюсь маякнуть тебе сразу, как попаду в переделку. Ты успеешь собрать вещи и смыться подальше.
— Куда? — Нане разводит руками. — Везде одно и то же правительство. Да и не хочу я никуда уезжать.
Она встаёт и нервно прохаживается по лаборатории, кусая ноготь большого пальца.
— Ты нарочно втягиваешь меня в свой бунт, — говорит Нане, остановившись и присев на стол. Она отдалилась, и не только физически.
— У меня нет выбора. Иначе я бы этого не сделала. Ты же знаешь.
— Почему тебя так бесит чужое бессмертие?
— Меня бесит не оно само по себе, а узурпация технологий. И система соцрейта. Любой достаточно популярный бездарь, написавший тупую, но заедающую песенку, имеет шанс заработать миллион единиц. И что, у него больше прав на бессмертие, чем у тебя, учёной?
— В этом же и суть киберкоммунизма. Занимайся, чем хочешь, достигай в этом деле высот и обрети бессмертие. Наука наукой, но развлекать людей тоже надо уметь.
— Не убедительно. Я всё равно либо попаду в Златоград, украду их технологии и раздам людям, либо воссоздам их сама.
— А остальные личности с тобой согласны?
— Это стремление Менке. То есть, каждого из нас.
Нане глубоко вздыхает и уходит в себя. Многие знания не ведут к духовной
— А если они сразу придут ко мне? — спрашивает Нане после двадцати секунд молчания.
— Не сопротивляйся и просто отдай записи. Тогда тебе ничего не сделают, я уверена.
Я встаю, подхожу к Нане и протягиваю ей записную книжку. Она опасливо поднимает руку и берёт её, будто боясь обжечься.
— Засуну её куда-нибудь от греха подальше.
Она подходит к одному из столов, выдвигает ящик, который набит сломанными чипами, бросает туда книжку, закапывает её в микросхемах и закрывает ящик. А после довольно потирает руки с видом пирата, только что спрятавшего сундук сокровищ под трёхметровой толщей земли на маленьком необитаемом острове.
— Спасибо тебе.
Я крепко обнимаю её, вдыхая мандариновый аромат волос. Нане — большая плюшевая игрушка, тёплая и мягкая.
— Всё, я пошла. Как только будут новости, я сообщу.
Я иду к выходу, но уже дойдя до порога вспоминаю о просьбе Порфирия.
— Да, кстати. — Я останавливаюсь и снова оборачиваюсь к сестре. — У меня вопрос. Представь, что тебе поручили узнать причину смерти человека, и ты обнаруживаешь, что у него повышенный уровень брадикинина… ээээ… что там ещё было? Кажется, серотонина и… да, точно, простациклина, спасибо, Кори. У него есть признаки декомпенсации сердца и кровоизлияние в надпочечниках. Внешних повреждений, считай, нет. Твои версии?
Нане недоуменно смотрит на меня две секунды, но потом всерьёз задумывается. Её лоб хмуро сморщивается.
— Я бы предположила, ну, не знаю… сердечную недостаточность, миокардит.
— А если сердце у него здоровое?
— Ты же сама сказала, что декомпенсация…
— Да-да. Но допустим, что она следствие, а не причина.
— Тогда… не знаю, тогда получается, что этот твой человек умер от болевого шока.
А вот это уже интересно.
— Такое возможно?
— Да, но это… Очень странно. Ты говоришь, что у него никаких внешних повреждений. Откуда тогда такая боль?
— Хороший вопрос. Благо, разбираться в нём не мне. Спасибо.
Кори, оставь сообщение Порфирию: Нане сказала, что возможная причина смерти Нешарина — болевой шок. Конец.
Я ещё раз прощаюсь с сестрой и покидаю лабораторию. Быстро сбегаю вниз по лестнице, в конце перепрыгнув сразу через три ступеньки. Выхожу на улицу, вдыхаю чистый фильтрованный воздух и оглядываюсь. Никого. Что ж, подождём.
Это тринадцатый южный блок третьего уровня, напротив возвышается высотка четырнадцатого. Рельсовая дорожка справа разветвляется на две: одна идёт дальше по верхнему уровню, другая спускается вниз. По пешеходному пути на другую сторону не перемахнёшь, придётся пройти по переходу ниже. Это займёт где-то две минуты. Слишком долго. Но оставаться тут тоже нельзя.