Пять минут до любви
Шрифт:
— А мне какая разница?
— Думаю, никакой.
— Правильно думаешь.
— Но, тем не менее, меня ждут. И я никуда не поеду.
— Кто ждет?
— Родители.
— Подождут! Неужели теперь ты не можешь поехать ко мне и остаться на всю ночь?
— Не могу. Я иначе воспитана.
— Я видел, как ты воспитана.
— Еще одно слово в таком роде — и я выхожу.
— Ну и как ты доберешься домой?
— Остановлю машину!
— У тебя нет денег!
— Почему же — есть!
Резко развернувшись, он попытался выхватить мою сумку — но я была быстрее. Обеими руками я прижала сумку к груди. Он насупился.
— Ты ведешь себя очень странно! Твое поведение я пока не могу объяснить!
— А я — твое!
— Даже
— Почему же?
— Сначала ты легко и просто соглашаешься на всё, а потом начинаешь что-то там демонстрировать!
— А тебе не приходило в голову, что, кроме тебя, в этой машине есть кто-то еще?
— Кто? Что ты морочишь мне голову! Кроме меня, здесь больше никого нет!
Я промолчала. Вдруг почувствовала, что здесь очень холодно. Жутко холодно — вдоль моего позвоночника появился холодный пот.
— Это всё означает, что ты никогда ко мне не приедешь?
— Почему же? Я обязательно приеду к тебе-только в другой раз!
— Неужели я не нравлюсь тебе — хоть немного?
— Ты мне очень нравишься. Даже больше… Я могу быть с человеком, только испытывая к нему какие-то чувства. Я была с тобой — значит, ты мне не безразличен. А что будет, если я в тебя влюблюсь? Ты об этом не думал?
Дальше он произнес фразу, вспоминать которую мне было суждено очень много раз. Он резко обернулся и, глядя прямо мне в глаза, сказал раздраженно и серьезно:
— Если когда-то еще раз в своей жизни ты заговоришь о женитьбе или любви, я исчезну и больше никогда не появлюсь! Ничего серьезного мне не нужно! Никаких серьезных отношений! Ты меня поняла?
Я остолбенела. Потом взяла себя в руки.
— Ладно. Тогда я в тебя не влюблюсь. Так будет даже легче. И гораздо приятней для меня.
Он рассердился еще больше.
— Опять говоришь глупости! Говорить о чувствах можно только тогда, когда для этого есть основание! Когда оба их взаимно испытывают! А я ничего к тебе не испытываю! И, надеюсь, ты ко мне тоже!
Я ничего не успела ответить — потому, что в этот момент зазвонил находящийся в машине телефон. И он поспешил снять трубку. Я не слышала ни единого слова, ничего. Пока он разговаривал, я отвернулась к темному стеклу, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы.
Всю обратную дорогу до моего дома мы болтали так, как будто ничего особенного не произошло, как два старинных приятеля, встретившихся после долгой разлуки. Он что-то рассказывал о своем офисе, о бизнесе, о продаже какого-то товара.
Возле моего дома он не стоял и двух минут. Внезапно он стал резким и грубым. Попытался поцеловать меня — я отстранилась. Тогда он произнес весьма недовольным тоном:
— Наслаждайся жизнью и пользуйся всем, пока ты молода! Вот стукнет сорок — и тебя уже никто не захочет ласкать! А ты будешь сидеть и жалеть о том, сколько потеряла в молодости!
Я не выдержала:
— Любить можно и в сорок!
— Сомневаюсь!
— Но ведь тебе почти сорок, а я бы не сказала, что ты сильно страдаешь от отсутствия женской ласки!
— Для мужчины это совсем другое. А женский век заканчивается в 25 лет.
— Для тех сопливых шлюх, с которыми ты, наверное, общаешься, женский век заканчивается раньше, в палате вендиспансера — в 20.
Он рассмеялся и поцеловал меня в губы:
— Молодец! Мне нравятся девушки с характером!
В тот момент впервые он показался мне глупым. Я не ответила на его поцелуй. Открыла дверцу. Он схватил меня за руку раньше, чем я успела выйти:
— Я обязательно тебе позвоню!
Выскочив, я громко стукнула дверцей его машины.
Через несколько дней после нашего первого свидания я поймала себя на одной очень интересной и свежей мысли. Эта мысль пришла мне в голову, когда спал первый восторг, и жизнь вернулась в естественное привычное русло, которое у всех других людей называется словом будни. Для всех, кроме меня. Дело в том,
Обнаженная откровенность этого неприятного открытия повергла меня в шок. Шок, который не имел ничего общего с порывами страсти. Если он не оставил мне даже номера своего домашнего телефона, значит, он не так сильно заинтересован в продолжении наших отношений. Я пыталась оправдывать его тем, что он просто забыл. Но сама же прекрасно понимала, что это исключено. Люди его положения не страдают склерозом. Какого положение? Я догадывалась, что не простого. Что же тогда? Выходит, он просто не захотел. Очевидно, он планировал меня на роль очередной девочки в будний день недели для развлечений. Но это было не столь обидным, и не это причиняло такую сильную боль. Боль причиняло другое. Нестерпимую, словно надсадную зубную. То, что я могу больше его не увидеть, если он сам не захочет меня найти. Я могу больше никогда его не увидеть!
Разумеется, я не собиралась целыми днями сидеть, как прикованная к месту и зачарованно ждать звонка. Я вознамерилась вести прежний образ жизни. Просто, сама того не зная, я приобрела на плечи огромный моральный крест так, как приобретают венерическую болезнь. Крест гораздо более неприятный потому, что его не лечат. Крест сравнения. Отныне я была обречена всех остальных мужчин сравнивать с ним. В ту или совершенно другую сторону. Раньше я думала, что сравнивать можно только в том плане, что он всегда был лучше всех. Позже я поняла, что это не правда, бывают и лучше. Время тоже сыграло свою роль. В том, что у других мужчин я стала находить черты, совершенно не присущие ему. Например, внимание, доброту, благородство. И снова сравнивать — насколько он хуже. Где бы я не находилась, я всматривалась в лица окружающих меня людей и против собственной воли находила неискоренимые черты для сравнения. Я видела либо сопливые детские мордочки молоденьких мальчиков, либо уже потерянные для общества, наглые рожи. Печать откровенного умственного и физического вырождения с избытком присутствовала и на тех, и на тех. Мне всегда было не интересно общаться со своими сверстниками потому, что, окунувшись в телевизионную журналистику с пятнадцати лет постепенно, к своих двадцати годам, я научилась воспринимать этот мир без иллюзий. Я всегда была занята бурной светской деятельностью, много видела много читала, посещала презентации, выставки и концерты, постоянно куда-то ездила… О чем мне было говорить с мальчишками, глупыми мальчишками 20 лет? Эти мальчики не могла мне дать ни положения, ни денег, ни уверенность в завтрашнем дне. Кроме того, они почти ничего не умели в постели. У меня был обширный сексуальный опыт — начавшийся в четырнадцать лет. Меня совершенно не прельщали детские любовные истории. Не привлекала молодость и свежесть потому, что я сама была молода и свежа! Меня тошнило от детской глупости. Вообщем, мои товарищи по институту и по работе были милые друзья, приятные «подруги» мужского пола, все, кто угодно — но только не мужчины.