Пять минут до понимания

Муравьева Елена Александровна

Павел хмыкнул:

– Мама Вера, не переживай. Мнением полковника в данном случае можно пренебречь. А Бог и церковь, я уверен, относились к Василенко вполне лояльно.

– Оставь свои дурацкие шутки. Мы все-таки девять дней справляем.

Помянуть полковника собралось совсем немного людей. Когда гости разошлись, за столом осталось трое: Вера Ивановна, ее пасынок Павел Рубан и Ольга.

– Мама Вера, не обижайся.

– Мне неприятна твоя ирония.

– А я было собрался поведать о пользе церковных традиций. Можно?

– Лучше

помолчи.

– Я коротенько. Оказывается, в первые два дня, освободившись от бренного начала, душа вместе с находящими рядом ангелами наслаждается свободой и посещает дорогие места на земле. Чаще всего - дом, в котором осталось физическое воплощение. На третий день после проведения церковных процедур душа попадает в рай, на девятый, после очередной порции молитв, - в ад и только после сороковин выбирается на место постоянной дислокации. Так что ты, как всегда, помогла полковнику сделать следующий шаг в эволюции.

– Это не выносимо...- не сдержав слезы, Вера Ивановна вышла из комнаты.

Ольга укоризненно взглянула на нового знакомого.

Тот злополучный вечер она провела с Павлом. Рубан примчался по звонку Веры Ивановны, с непроницаемым видом выслушал путаные объяснения, отвез Ольгу в кафе, весь вечер развлекал всевозможными историями и, прощаясь, предложил встретиться еще раз. Она согласилась. Павел был классный: умный, красивый, элегантный. Впечатление портило только, напоминающая папу, чрезмерная категоричность.

– Пойду, пожалуй, а то я нынче что-то, действительно в ударе, - Павел смутился.
– Или лучше остаться? Как думаете?

– Вы ревновали Веру Ивановну к Василенко?

– Нет. Зачем? Вера не любила полковника. Я злюсь из-за того, что она не бережет себя. Старый хрен стоял одной ногой в могиле, это было видно невооруженным взглядом, а туда же цветочки, конфетки, ЗАГС. Шуганула бы его сразу, теперь не лила бы слезы...

– В таком настроении вам, наверное, лучше уйти.

– Пожалуй. А вы как? Отвезти вас домой?

Бросать Лопухину в трудную минуту было неудобно.

– Побуду еще, - ответила Ольга.

– Спасибо. Маме Вере сейчас нужна поддержка. Жаль, я - эгоист и не могу подставить плечо.

Ольга заперла за Рубаном дверь, заглянула на кухню. Лопухина стояла у окна, смотрела вдаль. Не поворачивая головы, уронила:

– Пашка прав: я - дура. Связалась с умирающим стариком, теперь слезы лью. У меня ведь все анализы на руках были, кардиограмма, а я сопли развесила, размечталась...

– А как же программа "Активная старость"?

– Вы в курсе, в каких случаях врачи не берутся лечить алкоголизм?

– Нет.

– Пока личность не разрушена. А что такое ипохондрия знаете?

– Тоже нет.

– Ипохондрия - это постоянное беспокойство по поводу возможности заболеть, жалобы или озабоченность своим физическим здоровьем. С молодости ипохондрия - явление редкое, относящееся к психическим расстройствам. С возрастом склонность к ипохондрии обретает чуть не хронический характер, подчиняет

себе психику. Тогда любые программы - как мертвому припарки, как утратившему себя алкоголику кодирование. Андрея нельзя было спасти. Он переступил черту, поэтому привлекать его к программе было бессмысленно. Он не мог изменить образ мыслей и, как последний идиот, делал самое простое - нагружал себя физическими упражнениями.

– Вера Ивановна, не надо. О мертвых либо хорошо, либо ничего.

– И то верно. Кстати, почему вы не спрашиваете: какое заключение дали врачи и милиция?

– Вы сказали по телефону, что все в порядке, поэтому я решила больше не возвращаться к этому вопросу.

– Вот и хорошо. Как ваши предчувствия? Надеюсь, теперь, когда Андрей мертв, все прекратилось?

– Нет. Все по-прежнему.

– Обсудим это позднее, - устало уронила Вера Ивановна бесцветным голосом.
– Позвоните через пару дней, я назначу время. Само собой, консультация будет бесплатной. Сейчас не время думать о деньгах.

– Хорошо.

– Я еще хотела спросить: как вам мой Павел? Понравился?

– Приятный молодой человек.

– Он - холостяк.

– Я в курсе.

– И сейчас свободен.

– Знаю.

– Вам вроде бы симпатизирует.

– Мне и об этом уже известно.

– Тогда, возможно, вам стоит обратить внимание на моего пасынка? Павел - хороший парень и не женился до сих пор только потому, что каждую женщину сравнивает со мной, и в каждый разочаровывается. Он уже поведал нашу семейную сагу?
– Лопухина отвернулась от окна, пристальным взглядом смерила Ольгу.

– В общих чертах.

– Значит, вы понимаете, о чем речь. Когда ребенка предают родные отец и мать, а чужая тетя посвящает жизнь, он невольно превращает мачеху в кумира.

– Павлу с вами повезло.

– Это старая история. Сейчас мне хочется, чтобы ему повезло с другой женщиной, которая нормально воспримет реальное положение вещей и не станет соревноваться со мной, не затеет борьбу за эксклюзивные права на Павла. Пока победить меня невозможно. Я - номер первый и с этим всем, в том числе мне, приходиться мириться. Вы видели, что он вытворял сегодня. На похоронах было еще хуже. От раздражения я даже не смогла поплакать по Андрею.

– Этого Павел, видимо, и добивался.

– Поэтому я не сержусь. Паша - добрый, внимательный, умный. В другой ситуации он бы никогда не позволил себе подобные выходки. Вы уже наверняка оценили его деликатность?

– По какому поводу?

– Да он влюблен, как пацан, а не форсирует события. Кстати, почему вы еще не "ты"?

– Может быть, со временем...- промямлила Ольга. Признаться в том, что сближение с Павлом не входит в ее планы, было неловко. Нескольких свиданий хватило, чтобы понять: невзирая на массу очевидных достоинств общаться с Павлом сложно. Каждая минута, проведенная вместе, вызывала в душе глухое раздражение и была испытанием на выдержку, терпение и вежливость.