Пять недель в Южной Америке
Шрифт:
Каково было отношение португальских колонизаторов к неграм-невольникам свидетельствуют «Записки» лейтенанта А. П. Лазарева, брата знаменитого русского кругосветного мореплавателя, открывшего материк Антарктиду, М. П. Лазарева. Вот что пишет в своих «Записках» русский моряк, посетивший в 1819 году Рио-де-Жанейро [3]
«Во время пребывания нашего у Рио-Жанейро мы видели приход к оному судов из Африки, наиболее из Англии, с неграми и торг сими невольниками. Зрелище сие и участь сих несчастных возбудили в нас живейшее сострадание.
3
См. А.П. Лазарев. Записки о плавании военного шлюпа "Благонамеренного" в Берингов пролив и вокруг света для открытий в 1819, 1820, 1821 и 1822
Хотя уже до меня много было говорено о сей позорной торговле, но я не почитаю лишним рассказать здесь о ней то, чему сам был очевидным свидетелем. На судах, приходивших в Рио-Жанейро с невольниками, сделаны были в трюме, к борту клетками, нары, из которых в каждую влезал негр через узкое четвероугольное отверстие, и там лежал он, запертый вьюшкой с запором. В сем тесном положении страдальцы сии не только не имели возможности быть между собой в сообщении, ибо разделялись один от другого дощатыми стенками, но и едва могли поворачиваться. Таким образом нагружали их иногда вместе до 900 человек. На одном судне я видел их 747, на другом 850 и еще на малом бриге 450… негров из трюма во время плавания не выпускают ни для каких нужд и надобностей. Случается иногда, и даже нередко, что умершие лежат в своей норе по два и по три дня сряду, ибо когда им раздают пищу, то матрос, которому сие поручается, отпирая пробку каждой клетки, бросает заключенному одну кукурузную шишку на целые сутки и запирает его опять железным засовом, не окликая каждого. Таким образом, умерший лежит несколько суток в числе живых и наравне с ними получает жалкую порцию. Пить им дают весьма редко и то в самом малом количестве, ибо бочек с водой соразмерно числу их поставить негде. Если же вода и есть, то оной едва достает на корабельных служителей. Между заключенными бывают и беременные женщины, которые от перемены своего родного чистого воздуха на столь спертый и удушливый и от несносной жажды рожают прежде времени, и ребенок поневоле, хотя бы он был самого здорового сложения, должен умереть в своей кону-ре, не видев света.
На том из судов, бывших при нас у Рио-Жанейро, где находилось 747 негров, умерло их 150; на другом из 850–217, а на третьем из 450-45. От недостатка пищи и питья, от худого воздуха и от перемены жизни заключенные большей частью впадают в сухотку и страждут кровавыми поносами. По прибытии судов негров немедленно выгружают в нарочно построенные для сего каменные сараи, занимающие целую улицу, и там отделяют мужчин на одну, а женщин на другую сторону. Пить воды дают им сколько угодно, но если случается между ними некоторый шум, большое движение или разговоры, то бьют их без всякой пощады. Присматривающие за ними и их порядком не выпускают из рук ни на минуту длинного и жесткого кнута и стараются быть всегда на месте, чтобы видеть движение каждого негра, которых в случае малейшего шума бьют, не трогаясь с места, хотя бы за шесть и более сажен, длинным кнутом с удивительной меткостью.
Когда в сараи, наполненные привезенными неграми, является покупщик, то несчастным сим, посредством свистка или удара обо что-либо палкой, приказывают вставать, и они осматриваются, подобно скоту, назначенному в продажу. Нередко для определения, здоров ли негр, бьют его палкой или плетью, замечая, будет ли он от сего морщиться, смотрят у него зубы и т. п. Португалец, купивший негров, считает их своей собственностью и думает, что имеет полное право располагать ею по своему произволу…
Когда мы входили в сараи смотреть негров, то их заставляли плясать под их же песни. Для любопытства достаточно видеть один раз сие зрелище, но повторять оное слишком жестоко. В несчастном своем положении, полу-мертвый от истощения негр должен еще веселиться! Если же который из них наморщится, то бьют его немилосердно кнутом по голому телу, обыкновенному их костюму. При выгрузке сих невольников из кораблей в сараи многие, выходя на свежий воздух, получают удары, а некоторые и умирают. Впрочем, когда они несколько пооправятся, то становятся живы, умны, расторопны, ловки, иные даже замысловаты и, по большей части, добры».
То же самое подтверждал и Чарлз Дарвин, который во время путешествия на корабле «Бигль» также посещал Рио-де-Жанейро. В письме своим родным он писал 22 мая 1833 года:
«Невозможно видеть негра и не преисполниться симпатии к нему: такое у всех у них веселое, прямодушное и честное выражение лица…»
Совсем иное впечатление осталось у великого натуралиста от бразильских колонизаторов,
В этом же письме Дарвин сообщает:
«В Рио пребывает один человек (не знаю его звания), который получает большое жалование только за то, чтобы не допускать высадку рабов. Живет он в Ботафого, и как раз в этом самом заливе во время моего пребывания контрабандой было высажено наибольшее количество рабов.» [4]
Несмотря на формальный запрет в 1850 г. привозить рабов из Африки, еще много позднее продолжалась торговля неграми на особых невольничьих рынках даже в самой столице. Только благодаря растущему движению сопротивления среди негров-рабов в 1871 г. был издан закон, объявлявший, что дети негров-рабов рождаются «свободными».
4
Чарлз Дарвин. Путешествие на корабле «Бигль». Письма и записные книжки. Издательство иностранной литературы. М., 1949.
Внедрение капиталистических отношений в стране вступало в противоречие с феодальным строем. Буржуазия была заинтересована в отмене рабства, тормозившего развитие капиталистического хозяйства, требовавшего «свободной рабочей силы». Росло в Бразилии и либеральное движение. Все это и привело в 1888 г. к отмене рабства. Но закон об освобождении рабов носил чисто формальный характер: освобожденные негры не получали земли и оставались «свободными рабами» владельцев плантаций.
Тем не менее отмена рабства лишила плантаторов даровой рабочей силы. Низкая техника невольничьего периода, продолжавшая сохраняться в сахарном производстве Бразилии и позднее, не могла обеспечить конкуренции усиленному росту добычи сахара из свекловицы в Европе, и Бразилия год за годом теряла свое место в мировом производстве тростникового сахара. Теперь она занимает четвертое место, производя всего лишь менее одной десятой части мировой продукции тростникового сахара.
30 % сахарных плантаций Бразилии сосредоточено на северо-востоке страны, главным образом в штате Пернамбуко и соседних с ним. Здесь царит та же картина «ставки» на одну основную культуру, что и в случаях с кофе и какао. Кукуруза, маниока, бобы занимают тут место далеко недостаточное, чтобы прокормить многочисленное население, занятое выращиванием сахарного тростника. И народ питается здесь рападурой*, продуктом, отличающимся высокой технической калорийностью, но крайне низкими питательными качествами, если он служит основным пищевым продуктом.
Хлопчатник, возделывание которого восходит также к давним временам, временам господства на территории Бразилии индейских племен, только в последнее время получил более широкое распространение. Климат Бразилии оказался благоприятным и для произрастания хлопчатника. Культура его наиболее значительна в штате Сан-Пауло, где он перемежается с плантациями кофейного дерева. Но как и последние поощряются иностранным капиталом, служа предметом вывоза, так и хлопчатник еще на корню закупают иностранные экспортеры и вывозят его из страны. Благодаря сильнейшей конкуренции со стороны США, производящих хлопковое волокно в огромных количествах и диктующих цены на него на мировом рынке, население, производящее хлопок в Бразилии, так же разоряется, как и на культуре кофе. Крупные текстильные предприятия имеются в Сан-Пауло, но они не обеспечивают потребности в тканях, и народ, выращивающий сырье для одежды, приобретает ее по вздутым ценам, которые устанавливают торговые фирмы Англии и США, снабжающие Бразилию текстилем. По общей массе урожая хлопчатника Бразилия стоит на шестом месте в мире, но 2/3 его уходит из страны, которую капиталисты рассматривают как колониальный источник сырья.
Хлебные полевые культуры занимают ничтожное место в сельском хозяйстве Бразилии. Для покрытия потребности населения хватает лишь своего маиса (кукурузы) и маниоки. Пшеницу же сюда ввозят из Аргентины и США. Происходит ожесточенная борьба между поставщиками пшеницы — США и Аргентиной за экспорт этого продукта в Бразилию. Заправилы Уолл-стрита, учитывая, что 60 % иностранных капиталовложений в сельскохозяйственное производство Бразилии составляют капиталы США, стремятся сами снабжать Бразилию пшеницей, хотя последней выгоднее покупать более дешевую и более близ-кую для транспорта пшеницу Аргентины. Расчетливые янки предпочитают, чтобы бразильцы бросали в море избытки своего кофе, нежели американские экспортеры сжигали свою пшеницу в топках собственных пароходов.